Нора Робертс - Сила Трех

Она нетерпеливо заерзала.

— Слишком хорошая игра для такого чудака, как ты…

— Посмотрим, что из этого выйдет. — Когда свитер приподнялся, Мак коснулся ее обнажившегося живота. — При наличии командного духа…

Он наклонил голову и провел губами по ее подбородку.

Ее тело напряглось, излучая волны энергии. Мак не возражал против этого. Но сначала она должна была сомлеть, ослабеть и застыть от наслаждения.

Сердце Рипли безудержно колотилось; она жадно отвечала на его поцелуи. Этого было достаточно, чтобы распалить Мака. Она предоставляла выбор ему.

Рипли могла сделать ему такой щедрый дар. На это ее толкнула страсть. Что ж, он покажет ей, насколько дорожит подарком.

Еще никто не мог до такой степени разжечь ее одними движениями губ. Рипли жаждала прикосновения его рук, но ее тело и так уже превратилось в воск. Она вздохнула и сдалась.

Ее пульс бешено зачастил, мозг окутался туманом.

Когда Бук выпустил ее запястья, руки Рипли стали ватными. Она с трудом сняла с Мака очки, положила их на пол, обняла ладонями за щеки и снова прильнула к его губам.

Свитер подавался дюйм за дюймом. Прикосновения Мака были легкими и волнующими. Он провел пальцами по ее выдававшейся из лифчика груди и щелкнул передней застежкой.

Рипли стащила с него майку и наконец-то дала волю рукам.

Мак снова припал к ее губам, заставив негромко застонать от наслаждения. Рипли потеряла ощущение собственного тела. Когда рот Мака коснулся ее плеча, Рипли вздрогнула от ожидания. Затем она ощутила прикосновение языка к шее и застонала, когда этот язык проник под лифчик и начал дразнить ее сосок. Она просто плавилась и сгорала от нетерпения.

Когда горячие губы Мака алчно сомкнулись, она вскрикнула.

Она судорожно хватала ртом воздух, пальцы впились в простыню; переход от ленивого наслаждения к отчаянному желанию оказался слишком быстрым — все равно что открыть заслонку печи.

Этот жар мог бы поглотить его, и все же он продолжал желать большего. Мак расстегнул ее лифчик, стал ласкать груди, почувствовал, что она напряглась под ним, вся сжавшись, и вздрогнул, услышав ее сдавленный крик.

Рипли обмякла. Ее стройное, сильное, тренированное тело было великолепно. Ему хотелось ласкать его вечно. «Как я мог жить без этого?» — думал Мак.

Она была совершенно беспомощна. До сих пор такого не случалось. Ею еще никогда не овладевали с таким бесконечным терпением. Слаще всего было осознавать, что она позволяет делать с собой все, что ему нравится. Осознавать, что это доставляет ей наслаждение.

Ее кожа была горячей и влажной. Казалось, он знал все нервы ее тела и по очереди заставлял дрожать каждый из них. Она потянулась к нему и раскрылась, ощущая свободу, которой не ощущала никогда прежде.

Каждое движение казалось до невозможности медленным, как в воде. Его тело дрожало, сердце скакало галопом. Руки Рипли ощущали его напрягшиеся мышцы.

Когда чувства Мака насытились ее запахом, вкусом и ощущением прикосновения к коже, он лег на нее. И ждал, пока не открылись ее глаза, потемневшие от наслаждения.

Потом он вошел в нее. Глубже, еще глубже!

Мак овладевал ею длинными неторопливыми толчками, пока Рипли не всхлипнула. В ее жилах закипела кровь. Он следил за жилкой, бешено пульсировавшей на ее шее.

Обессилевшие руки Рипли соскользнули с его тела.

— Не могу…

— Доверься мне, — ответил он, снова прижимаясь губами к ее рту. — Доверься мне.

Вскоре изумленная Рипли вновь ощутила жгучее желание.

— Давай вместе. — Она стиснула его бедра и застонала, ощутив новый оргазм.

На этот раз Мак кончил вместе с ней. Зарывшись лицом в темные пряди ее волос, он забыл обо всем на свете.

Рипли чувствовала себя… чудесно. Словно ее кожа превратилась в бархат, присыпанный золотым порошком. Последние следы напряжения и тревоги исчезли. Беспокоиться было не о чем.

«Грандиозный секс — лучшее лекарство от всех болезней», — подумала она.

Рипли не была охотницей до телячьих нежностей и не любила постельных клятв после окончания акта. Но тут все было по-другому. Она уютно прильнула к Маку, уверенная, что так и должно быть. Их ноги переплелись, ее голова лежала на его плече, ее рука обвивала его шею.

Но приятнее всего было другое: Мак обнимал ее так, словно не собирался отпускать года два-три.

— Ты изучал сексуальные привычки дикарей? Мак потерся щекой о ее волосы.

— Льщу себя мыслью, что я их усовершенствовал.

— Хорошо получается.

— У тебя не хуже.

— Я бросила твои очки на пол. Смотри не наступи.

— Постараюсь… Я забыл тебе что-то сказать.

— Что?

— Ты прекрасна.

— Брось. Это тебе сослепу показалось.

— У тебя такие густые волосы… Мне все еще хочется кусать твою пухлую верхнюю губку. Добавь к этому умопомрачительное тело, и получится полный набор для сведения с ума кого хочешь.

Рипли подняла голову и уставилась на него.

— Что? — спросил Мак.

— Хочу вспомнить, когда мое тело в последний раз называли умопомрачительным… Ты чудной, Мак. Ужасно милый, но чудной. — Она слегка укусила его в плечо. — Мой организм нуждается в топливе. Хочу пиццу.

— Хорошо. Сейчас принесу.

— Нет. Я сама ее принесла, мне и идти. А ты лежи. И не смей одеваться, — добавила она, сползая с кровати. — Кстати, тело у тебя тоже умопомрачительное.

Обнаженная Рипли вышла в соседнюю комнату и сладострастно потянулась. Потом отправилась на кухню, взяла две бутылки пива, пачку салфеток и задумчиво уставилась на буфет, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Никогда в жизни ей не было так хорошо.

«Дело не в сексе, — подумала Рипли с мечтательным вздохом, который в былые времена заставил бы ее смутиться. — Дело в Маке. Он такой милый, такой умный, такой увлеченный работой… Но не хвастун и не зануда».

Ей нравилось слушать его, нравилось видеть его улыбку, чуть кривоватую — левый уголок рта чуть выше правого. Нравилось то, какими туманными становятся глаза Мака, когда он задумывается. Нравились его вечно растрепанные густые волосы цвета платины и очаровательная серьезность, уравновешенная легким юмором.

Рипли пришлось признать, что она впервые в жизни увлеклась человеком умным и отнюдь не легкомысленным. Он был непрост и не ждал простоты от нее.

Ну разве не замечательно?

Весело позвякивая бутылками, она вернулась в гостиную за пиццей. И тут у нее упало сердце.

— О боже!

Все приборы, которые были в коттедже, словно взбесились.

У нее зазвенело в ушах. Свистки, кваканье, гудение, жужжание… Стрелки метались, лампочки мигали. Изумленная Рипли застыла на месте.

Мак вскрикнул, голым соскочил с кровати, споткнулся о брошенные тапочки и рухнул на пол. С трудом поднявшись, он выругался и заковылял в гостиную.