Невинность на спор (СИ) - Попова Любовь

— Череп заходил. С утра.

Возбуждение сметает волной. Мне не приятно даже слышать имя этого человека.

— Что хотел?

Марк стряхивает наваждение и вздыхает, но не отходит.

— Напомнил про проигранный спор и потребовал, чтобы я выметался из квартиры.

— Она его? — удивляюсь я. Потом вспоминаю про отца и ожидаемо слышу:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Отца... Но мне срать. Сказал, что на неделе съеду. Наверное, курил, пока я собирался.

— Урод, — выплевываю, на что Марк становится необычайно серьезным.

— Я тоже не святой.

— Верно, — возвращаю руки ему на шею, глажу плечи и потихоньку собираю ткань свитера.Я люблю его, но сейчас это лишнее. Все лишнее. – Ну так и я не монашка.

Марк хохотнул и помог мне стянуть с него свитер.

Теперь у меня есть возможность во всей красе лицезреть торс бойца и татуировку с драконом.

Я конечно стеснялась, но выключать свет равносильно лишиться зрения. А мне хотелось смотреть на Марка вечно. Особенно когда он отвечает мне таким взглядом.

Потом расстегивая пуговицу на моих джинсах он снова находит сосок одной ноющей груди, что возвращает меня на путь сладкого греха.

Искуситель. Змей, что предлагает мне погрязнуть в похоти и срасти.

Ты тянешь сосок, прикусываешь. До моих утробных стонов. До того как заставляешь приподнять бедра, чтобы избавить меня от джинс.

И перед глазами пятна света, когда твои руки накрывают промежность, а настойчивые поцелуи становятся все ниже. Гораздо ниже. Так низко, как высоко может быть только моя любовь. Я с протяжным стоном падаю в омут вожделения, когда твой горячий язык касается ткани трусиков. Мокрых насквозь.

— Пахнет лучше любого десерта, — врывается в подсознание твой гортанный голос и я ощущаю, как стыд только сильнее опаляет щеки.

— Марк, перестань, — хватаю его за волосы. Кажется, я не то хотела сделать. Или сказать? Или подумать.

В голове просто гул, как от турбины самолета. Слов Марка уже не слышу. Он просто отодвинул полоску и теребит языком мой клитор.

Я стряхиваю ноги, мышцы которых сводит судорогой от жалящей ласки. От того, что моё тело не остается без внимания ни на секунду.

Марк. Марк. Что же творишь. Зачем мучаешь меня, зачем низводишь мою любовь до уровня животного инстинкта, когда единственное желания брать и отдаваться. Чаще. Глубже. Сильнее.

Одной рукой ты стискиваешь грудь, в которой колотится сердце, другой кружишь по входу, Там внутри можно утонуть в горячей влаге.

— Марк, — несдержанно вскрикиваю, чувствуя, как обжигающая внутренности волна жидкого металла поднимается из глубин сознания. Заполняет все тело и застывает, когда Марк проникает в меня фалангой пальца. Растягивает. Вскрикиваю и сжимаю зубы, когда язык беспощадно терзает киску. Так яростно, подводя меня к кульминации…

Я сжимаюсь. Ожидаю взрыва и…. Еще немного…. И…. Ничего.

— Марк!

Но он уже на ногах. Облизывается со звериным оскалом победителя и тянет меня за кофту к себе.

Если бы не жесткая рука, ватные бы ноги не удержали. Марк снимает с меня лишнее. Ловко расстегивает бюстгальтер. Разворачивает спиной и с размаху шлепает по заднице.

— Издеваешься?!

— Просто теперь кончать мы будем вместе. Мне понравилось смотреть, как ты кричишь, — целует он плечо, надавливая и прижимая меня к столешнице. Поднимает ногу в сторону, подставляя головку члена к пульсирующим, половым губам.

А я зажмуриваюсь от счастья, предвкушая ощущение экстаза, что он мне подарит.

Глава 74.

Я почти не дышу. Время замирает. В голове гул. И кажется, что земля кружит меня. И движение все быстрее, как на карусели. До неосознанной тошноты.

А ты медлишь. Елозишь головкой, смазку по губам размазываешь, а я уже не могу терпеть это напряжение. Руками столешницу стискиваю, страдая от голода. От жажды. От предвкушения. От духоты, когда он делает несколько шлепков головкой по клитору.

— Марк… Ну сколько можно?

Его ответа я не слышу за собственным криком, когда он без предупреждения врезается на полную длину и застывает, сипло выговаривая:

— Еб… Так лучше?

Ох, ты ж, черт.

Лучше молчи. Потому что лучше нет ничего, чем тебя внутри чувствовать, каждую вену. Печать, что ты ставишь внутри меня. Гипнотизируя все мое существо. Делая меня своей без остатка.

Марк прижимается губами к спине и медленно выходит под мой протяжный, разочарованный стон. Но я даже подумать не успеваю, как Марк загоняет член обратно и больше не медлит. Хватает рукой за зад и принимается резкими фрикциями вдалбливать меня в кухонный гарнитур.

И грязные пошлые шлепки наших тел только сильнее погружают меня в область мрака. Область Мрака, где балом правит Марк, тараня мое естество со всего размаха. Работая бедрам со скоростью печатного станка, даже не останавливаясь, не говоря ни слова. Только издавая звуки, больше похожие на звериные.

А я тоже не человек. Сейчас я чувствую себя самкой, которую поймал в лесу самец. Который вряд ли знает речь, потому что живет одними инстинктами. Трахаясь, каждый раз, как последний. Трахаясь, так что у меня от крика срывает горло. Трахаясь так, что в ушах начинает звенеть, в глазах темнеть, а губы прокусаны в кровь.

И это самое... Темное. Густое. Порочное. Оно поднимается во мне. Потоками крови в венах к животу и дальше обхватывая тисками сердце. И я почти там. Почти в нирване, куда Марк поднимает меня одним мощным толчком за другим. Снося каждым жадным движением давно установленные рамки, нравственность и гордость, оставляя только одно чувство: Алчность в отношении Марка и его члена.

Когда Марк резко покидает мое истерзанное лоно, я осознаю, что так и не кончила. Сжимаю зубы в желании рычать.

Изверг. Просто скотина.

— Ненавижу, — выдыхаю я, пока этот кабель хмыкает и разворачивает меня к себе лицом.

И я только раздвигаю ноги, как он заглядывает в глаза и вставляет пару пальцев в киску.

Снова смотрю на его лицо, ловлю взгляд, внимательный. Изучающий. Кожей ощущаю напряжение в сотни вольт, возникшее между нами. Никаких сомнений. Никаких игр. Глаза в глаза и движение руки, чуть более напористое. До пошлого хлюпанья, так что на столе обязательно натечет лужица.

— Тугая и мокрая для меня, — выдавливает он и языком проводит по губам, задевает подбородок. Отстраняется и вытаскивает пальцы. Влажные. Со смазкой. Марк медленно поднимает их к моему лицу.

— Бери в рот, — требует он и другой рукой обхватывает грудь. Стискивает до болезненного стона, как раз в этот момент толкая пальцы сквозь пересохшие губы. И как раз в этот момент его головка приклеивается к моему входу, с требовательным давлением убивая во мне все человеческое.

Оставляя только желание и похоть. Делая меня грязной. Пошлой. Жадной до секса.

На языке знакомый вкус, вечно цепляющий нервные окончания. Но не долго, потому что Марк снова целует меня.

Снова заставляет губы неметь от касания.

А внизу уже катастрофа. Низ живота объят пожаром, а внутри библейский потом. И Марк он… Марк он… не собирается останавливаться.

Давит головкой, чтобы войти, грубо толкаясь языком между зубов.

И я мычу ему в рот, пока член внутри меня пульсирует и только увеличивается в размерах.

Крупный. Длинный. Идеальный.

— Держись крепче, скоро начнет трясти, — тянет Марк мою руку на мускулистое плечо, чтобы ухватилась.

Задирает высоко ногу, снова вытаскивая член…

Да, боже, сколько можно….

Но несмотря на раздражение от постоянного ощущения пустоты, что он оставляет, меня завораживает это...

Вид влажной, твердой плоти. То, как прозрачные капли блестят, и я сглатываю, борясь с желанием показать Марку, насколько мне нравится то, что я вижу. То, что я чувствую. То, что я хочу попробовать на вкус.

— Ты смотришь на член, как на божество, — задыхаясь, покрытый влажной испариной, замечает Марк.