Галина Куликова - Соблазнить холостяка, или Нежный фрукт
– Я на секундочку к соседке поднимусь, а потом будем завтракать. Только – чур! – без меня на кухню не ходите.
– Конечно, как скажете, – пообещала Люба и посмотрела на Астраханцева застенчиво.
После вчерашних событий она чувствовала себя рядом с ним ужасно странно. Она помнила, как он ее обнимал и какие сложные чувства она испытывала. И как ей было хорошо, когда они гуляли по городу. Подаренный им шарф она положила под подушку и, просыпаясь среди ночи, мимолетно прижималась к нему губами.
Не успел Астраханцев выйти за порог, как запиликал Любин мобильный телефон. Только утром она заметила, что он разрядился, и подсоединила его к розетке. «Наверное, кто-то из своих, волнуются за меня», – подумала растроганная Люба. И точно! На дисплее высветилось знакомое имя: «Федька». Приложив телефон к уху, Люба расцвела улыбкой и кокетливо сказала:
– Алло!
– Алло, – откликнулась трубка голосом Федора. Голос был глухим и мрачным, словно ее другу сдавили горло.
– Федь, с тобой все в порядке? – спросила она с беспокойством.
– Со мной – да. А с тобой?
– Со мной тоже, – сразу же расслабилась Люба. – У меня все замечательно! Я в Москве, у Грушина.
– Да что ты говоришь? – с сарказмом заметил друг ее детства.
– То и говорю. У нас все чудесно складывается… Мы вчера целый день гуляли. Он такой интересный человек…
– Люба, ты врешь! – рявкнул Федор. – Прекрати валять дурака и немедленно скажи, где ты сейчас находишься.
Люба так удивилась тому, что Федор на нее кричит, что даже оторвала телефон от уха и изумленно посмотрела на свое отражение в зеркале. Отражение тоже выглядело дико изумленным. Переложив телефон в другую руку, она сказала:
– Что это ты на меня орешь? Я думала, ты будешь за меня рад…
– Я буду за тебя ужасно рад, когда узнаю, где ты.
– Да я у Грушина!
– У Грушина тебя нет. Это я у Грушина. И Лена здесь, вместе со мной, между прочим. И сам Грушин тоже здесь – это так, к слову, чтобы ты не вздумала сочинить какую-нибудь историю…
– Ты меня разыгрываешь.
– Ну конечно. Мне больше делать нечего, как тебя разыгрывать. Я приехал в Москву, а тебя нет.
– Куда ты приехал? – начиная волноваться, уточнила Люба.
– Да к Грушину же! Улица Весенняя, дом шестнадцать, квартира семнадцать. Я приехал, а тебя нет. А потом еще Лена приехала, она вообще дико беспокоится. Сейчас я тебе ее дам.
– Не надо ее давать, – помертвевшим голосом ответила Люба. – Никуда не уходите, я скоро к вам приду. Слышишь, Федор? Ждите меня там.
Отключив телефон, она метнулась в кабинет хозяина квартиры и пронеслась по нему ураганом. Во внутреннем кармане пиджака, висевшего на стуле, обнаружился самый главный документ, который, собственно, и был ей нужен – паспорт. В паспорте рядом с фотографией Грушина было написано: «Астраханцев Дмитрий Валерьянович».
Люба потрясла головой и издала длинный протяжный стон. «Боже мой! Я в квартире совершенно незнакомого мужчины! Я приехала и вселилась, да еще говорила, что хочу выйти за него замуж! Что он обо мне думал?!» С ловкостью карточного шулера она пролистала странички паспорта и нашла адрес, а также штамп, свидетельствовавший о том, что Астраханцев Дмитрий Валерьянович женат. «О нет! Я вселилась в квартиру незнакомого ЖЕНАТОГО мужчины!» Ужас ее был беспредельным, как космос.
Утроив скорость перемещения в пространстве, Люба влетела в комнату, похватала свои немногочисленные пожитки и, жестоко сминая их, засунула в дорожную сумку. Метнулась к двери, вставила ноги в туфли, схватила с вешалки пиджак и зацепилась взглядом за блокнот и карандаш, лежавшие на тумбочке. Переложила сумку в левую руку и быстро написала: «Я уехала! Навсегда». И с этим «навсегда» отшвырнула карандаш в сторону.
Выскочив из двери на лестничную площадку, она навострила уши, как ошалелый заяц, оторвавшийся от погони, потом нажала на кнопку вызова лифта. Лифт стоял на этаже и сразу же раздвинул двери. Люба нырнула в кабинку и, пока та, распевая свои заунывные песенки, спускалась вниз, подняла глаза вверх и взмолилась: «Господи, позволь мне уйти!»
Ее молитвы были услышаны, и, приседая от ужаса и напряжения, Люба выскочила из подъезда и побежала через двор на улицу.
– Где дом номер шестнадцать? – крикнула она еще издали, приближаясь к старушке, сидевшей на автобусной остановке.
– Да вон он, – быстро ответила та, указав направление сухоньким пальцем. – А что, у тебя пожар?
– Хуже, – отрывисто бросила Люба. – У меня личные неприятности!
– Знамо дело, – покивала старушка ей вслед. – Смотри, как бы сердце не выпрыгнуло по дороге.
Люба только рукой махнула. Через несколько минут она добежала до дома номер шестнадцать, шепотом ругая себя на чем свет стоит. Влетела в подъезд и вызвала лифт. На лестничной площадке ее уже ждали взволнованные друзья.
– Вот она! – воскликнула Лена, топнув ногой. – Легкомысленная особа! Как я за тебя переволновалась, дурочка!
Подруги бросились друг другу на шею и расцеловались. Потом дошло дело и до Федора.
– Откуда ты, прелестное создание? – спросил он, выпятив губу. – Ты жила на детской площадке или ночевала на чердаке?
– Люди, вы не представляете себе, что произошло.
– У тебя глаза, как у наскипидаренной кошки, – заметил Федор. – Чего только я не передумал… К телефону не подходишь… Приезжаю, а тебя нет.
– Так ты приехал потому, что я к телефону не подходила? – изумилась Люба.
– Нет, он приехал предложение делать, – сообщила Лена, скорчив мученическую рожу.
– Кому это?
– Тебе, – снисходительно ответила все та же Лена. – Из благородства.
Она взяла Любу за руку и затащила в квартиру. Федор, бурно дыша, последовал за ними. Дверь прикрыли медленно, так, чтобы замок лишь тихо щелкнул.
– Грушин спит, – переходя на шепот, пояснила подруга и ткнула Федора кулаком в бок. – Давай объясняйся.
– А чего объясняться-то? – вспетушился тот, мгновенно покрывшись испариной. – Люба, мы знаем друг друга с детства…
– Начало ужасное, – сказала Люба. – Федька, ты с ума сошел? Ты же меня не любишь!
– Как сестру – очень даже люблю, – запальчиво возразил тот. – И мне не нравится, что ты отправилась хрен знает куда только для того, чтобы не остаться в девках.
– Федор, ты страшно великодушен, – сказала Люба, едва не прослезившись от избытка чувств, – но это уж слишком!
– Если тебе приспичило замуж, я, как твой друг, должен подставить плечо.
– Знаешь, я ужасно польщена и все такое, но – нет, дело не выгорит.
– Почему? – хором спросили друзья.
– Нет, а ты-то! – Люба посмотрела на подругу укоризненно, и та, оправдываясь, горячо заговорила, приложив руки к груди:
