Люси Монтгомери - Энн в Редмонде
— Идите-ка лучше разбирайте чемоданы, — велела тетя Джемсина. — Над остальными мне насмехаться не хочется. Это были вполне уважаемые люди. У тебя в комнате стоит букет цветов, Энн. Посыльный принес его час назад.
Прошла неделя, и девушки всерьез взялись за учебу. На последнем курсе уже пора было подумать и о выпускных экзаменах. Энн твердо решила получить диплом с отличием по английской литературе, Присцилла сосредоточилась на греческом и латыни, а Филиппа долбила математику. Порой они страшно уставали, порой теряли надежду на успех, иногда им казалось, что диплом с отличием не стоит таких усилий. Как-то раз в самый разгар учебы Стелла забрела в комнату Энн и увидела, что хозяйка сидит на полу рядом с кучей исписанных листков бумаги.
— Что это ты делаешь, Энн?
— Перечитываю рассказы, которые я писала в детстве. Я так устала от зубрежки, что откопала их в сундуке и решила перечитать заново. В них столько трагедии и слез, что я хохотала до упаду.
— Дай почитать.
— Пожалуйста, вот мой шедевр. Заметь, какое прелестное название: «Мои могилы». Это душераздирающая повесть о жене пастора-методиста, которая разъезжала с мужем по свету и везде хоронила по ребенку. Всего у нее было девять детей, и я подробно описала смерть каждого. Я хотела похоронить всех девятерых, но у меня иссякло воображение и девятого я оставила в живых — калекой.
Стелла принялась, посмеиваясь, читать рассказ, а Энн взяла в руки пачку листков оберточной бумаги. Да это же та история, которую она писала, провалившись сквозь крышу утятника сестер Копп на Тори-роуд!
Энн перечитала диалог между астрами, душистым горошком, канарейками в кусте сирени и духом — покровителем сада. Какое-то время она сидела, глядя в пространство, а когда Стелла ушла, разгладила смятые листочки.
— А вот возьму и пошлю, — решительно сказала она вслух.
Глава тридцать вторая
ВИЗИТ ГАРДНЕРОВ
— Тетя Джимси, вам письмо с индийской маркой, — сообщила Фил. — Два письма Стелле, два — Присцилле, и толстое-претолстое письмо мне от Джо. А тебе, Энн, только какой-то тощенький конверт.
Никто не обратил внимания, как вспыхнула Энн, беря в руки конверт, в котором был лишь тонкий листок бумаги. Но когда Фил взглянула на Энн через две-три минуты, она увидела, что лицо ее подруги расцвело от счастья.
— Ты получила какое-то хорошее известие, дорогая?
— «Юный друг» согласился напечатать маленький рассказик, который я им послала две недели назад, — ответила Энн, изо всех сил стараясь делать вид, будто ей такое не в новинку, но не очень в этом преуспевая.
— Правда? Вот замечательно! А о чем этот рассказ? Когда его опубликуют? А гонорар они заплатили?
— Да, в конверт вложен чек на десять долларов, и редактор пишет, чтобы я присылала еще. Бедняга, он и не представляет, на что себя обрекает! Это очень старый рассказик, который я нашла у себя в сундуке. Я его подредактировала и отправила в журнал. Но я и надеяться не смела, что его возьмут, — в нем нет фабулы. — Энн с горечью вспомнила свою неудачу с «Искуплением».
— А на что ты потратишь эти десять долларов, Энн? Давай их пропьем, — предложила Фил.
— Я и собираюсь истратить их самым беспардонным образом, — весело заявила Энн. — По крайней мере, это — чистые деньги, не те, что мне заплатили за тот жуткий рассказ с рекламой полуфабрикатов. Те деньги я истратила на разные полезные вещи — платья и прочее, но мне все равно было противно их надевать.
— Подумать только — у нас появилась настоящая писательница! — воскликнула Присцилла.
— Это большая ответственность, — серьезно заметила тетя Джемсина.
— Совершенно верно, — таким же серьезным тоном отозвалась Фил. — От писателей никогда не знаешь, чего ждать. Возьмет и выведет нас всех в какой-нибудь истории.
— Я имела в виду совсем другое, — сурово возразила тетя Джемсина. — На человеке, чьи произведения публикуется в печати, лежит особая ответственность. Надеюсь, ты это сознаешь, Энн. Моя дочь тоже писала рассказы, до того как занялась более серьезным делом. Она мне говорила, что руководствуется правилом: «Никогда не пиши ни строчки, которую тебе было бы стыдно услышать на своих похоронах». Советую и тебе, Энн, следовать этому правилу, если ты всерьез собираешься заняться литературным трудом. Вот только, — с недоумением добавила тетя Джемсина, — Элизабет всегда почему-то при этом смеялась. Она вообще у меня такая смешливая, что я понять не могу, как ей вздумалось заняться миссионерской деятельностью. Я очень за нее рада, я молилась, чтобы она нашла себе серьезное занятие… только… только лучше бы она нашла что-нибудь другое.
Тетя Джемсина так и не поняла, почему эти слова вызвали взрыв смеха.
Весь день Энн ходила с сияющими глазами и мечтала о своих будущих литературных успехах. Все в том же приподнятом настроении она отправилась на прогулку, которую организовала Дженни Купер, и даже вид Джильберта, идущего впереди с Кристиной, не испортил ей настроения. Однако она не настолько витала в облаках, чтобы не заметить, что у Кристины некрасивая походка.
«Джильберт, наверное, смотрит только на ее лицо, — , пренебрежительно подумала Энн. — Чего еще ждать от мужчины?»
— Ты будешь дома в субботу после обеда? — спросил идущий рядом с ней Рой.
— Да.
— К тебе собрались с визитом мама с сестрами, — тихо сообщил он.
При этих словах у Энн заколотилось сердце, но ощущение было не из приятных. Она еще ни разу не видела никого из родных Роя и понимала все значение этого визита. От осознания того, что происходит нечто бесповоротное, у нее похолодело в груди.
— Я буду рада с ними познакомиться, — каким-то бесцветным голосом ответила Энн. И вдруг в глубине души усомнилась: так ли это на самом деле? Конечно, ей следовало бы радоваться, но ведь это будет нелегкое испытание. До Энн дошли слухи, как отнеслись в семье Гарднеров к «увлечению» Роя. Наверное, Рой потратил немало усилий, чтобы убедить мать и сестер нанести этот визит. Энн знала, что ее будут разглядывать три пары придирчивых глаз. Но сам факт, что они согласились с ней познакомиться, означал, что родные Роя смирились с возможным браком.
«Я просто буду сама собой, — надменно подумала Энн. — И даже не буду пытаться произвести на них хорошее впечатление».
И тем не менее она тут же стала размышлять, какое платье надеть в субботу и как причесать волосы — по-прежнему или сделать новую прическу, которая ей, кажется, больше идет. В общем, прогулка для нее была безнадежно испорчена. К вечеру она решила, что наденет коричневое платье из шифона, но волосы трогать не будет.
