Эмманюэль Роблес - Венеция зимой
— Я во что бы то ни стало решил тебя найти!
— А разве не все сказано?
— Отнюдь! И прежде всего объясни, почему ты не пришла вчера.
Им пришлось ждать, пока бармен примет заказ, потом она рассказала, что произошло у Сарди. И вскользь добавила, что похищение крупных промышленников и разных других богачей с целью выкупа — дело теперь обычное. Ей показалось, что в этот момент Андре слушал ее особенно внимательно. Потом, ссылаясь на идиотское упрямство полицейского комиссара, она объяснила Андре, почему не смогла предупредить его о том, что задерживается.
Андре все время слушал ее не перебивая, но, наконец, взорвался:
— А сегодня утром, черт возьми! Ты ведь могла позвонить. И мне бы не пришлось идти к этой старой ведьме.
— Я заснула только под утро.
Элен говорила правду, после стольких переживаний у нее действительно страшно болело сердце, и рано утром Марта, разбуженная стонами Элен, прибежала, принесла шприц и раствор камфары — она знала, что делать в таких случаях. После укола Элен заснула, и Марта дала ей возможность как следует выспаться.
Зная, что у Элен слабое сердце, Андре ничего не сказал. Оба они молча курили и медленно пили только что поданный чай. Затем он спросил:
— Кстати, как твой фотограф?
Элен с самого начала ждала этого вопроса.
— Я тебе об этом уже говорила, — ответила она.
— Говорила. И мадам Поли тоже. Ну и подруги у тебя!
— Что же тебе еще надо?
Он торопливо затянулся, выдохнул дым:
— Ты собираешься за него замуж?
— Я об этом не думала. Да и не все ли равно?
Она имела в виду, что при всех обстоятельствах решила порвать с Андре.
Казалось, Андре размышлял над ее ответом, но Элен знала, что он не очень-то способен разбираться в сердечных делах, совсем не понимает того, что происходит в ее душе, да и никогда это его не интересовало. На самом же деле Андре молчал, потому что видел перед собой приснившийся ему прошлой ночью кошмарный сон. Он вспомнил его, услышав от Элен историю об отравлении собаки Сарди и представив себе ее сожженные глаза и пасть; перед его взором возникло пустынное пространство, где почти вровень с землей двигались какие-то розоватые, кольчатые существа с короткими конечностями, шарообразной безглазой головой и широкой щелью вместо рта, в глубине которой копошилось что-то бесформенное. Андре очнулся от своих мыслей.
— А что об этом думает Ласснер? — спросил он.
Андре говорил спокойно и снисходительно — как прежде в Париже.
— Не знаю, — сказала Элен. — Да разве в этом дело?
Ведь главное сейчас — их разрыв. Ее решение порвать с Андре было окончательное и бесповоротное. В этом-то она и хотела его убедить, но Андре перебил Элен. Он был уверен, что все женщины мечтают о браке, о прочном положении, об обеспеченной жизни. И то, что Элен, по-видимому, не стремилась к замужеству, он расценивал как доказательство непрочности и недолговечности ее связи с фотографом — само слово «фотограф» его смешило.
— Я мало заботился о тебе, — сказал он. — И горько в этом раскаиваюсь, поверь! Надо было устроить тебя в приличной квартире, а не оставлять в той унылой комнатенке. Освободить от идиотской работы в бюро, в общем, создать тебе другую жизнь. Видишь, я признаю свои ошибки. И ты прекрасно знаешь, что я желаю тебе только счастья.
Отдавал ли он себе отчет в том, что предлагает ей положение содержанки? Неужели он настолько недооценивает ее, что даже верит в ее продажность? Во всяком случае, Элен догадалась, что он еще не дошел до главного. И действительно, Андре заговорил о другом:
— Я понимаю, что эта история с Ивонной тебя потрясла. Но мало помалу у нас с ней все уладится. Рано или поздно встанет вопрос о разводе, и в конце концов она согласится, сочтет этот выход разумным. Надо только подготовить ее, а это всего лишь вопрос времени.
Элен продолжала молчать, и он решил, что она раздумывает, взвешивает все за и против. Мир дельцов, к которому он принадлежал, приучил его к сделкам, хитростям в разговоре, осторожным и продуманным ходам. Его последние слова могли навести ее на мысль отом, что после развода, иначе говоря, после того, как он станет свободным, путь для Элен будет открыт. Она сама решит, что ей делать… В то же время он был недоволен собой, раздосадован тем, что невольно зависит от этой девки, хотя ему нужно только ее тело. Раньше он никогда не стал бы знакомить ее со своими друзьями, зато сейчас, ухоженная и элегантная, она казалась ему более привлекательной, почти хорошенькой. С первой же встречи в Венеции он заметил, что теперь она подкрашивает губы, щеки, накладывает тени вокруг глаз, чего раньше никогда не делала. Не связано ли все это с тем, что у нее новый любовник? Нужно выждать. Он должен выжидать, сдерживать себя, чтобы не наделать ошибок.
У Элен было ощущение, что время остановилось. Через окно справа она вглядывалась в темноту, сгустившуюся над аркой моста, выступавшего смутным силуэтом — он словно повис в ночи и угадывался лишь по далекому свечению. Андре понял молчание Элен по-своему, решив, что наполовину убедил, наполовину победил ее.
— Послушай, — сказал он, — завтра мне надо быть в Маргере. А в Париж поеду послезавтра, лионским поездом. Я возьму для тебя билет. Ты успеешь собраться и закончить свои дела.
Несмотря на охватившее ее легкое оцепенение, Элен отметила, что, если он действительно приехал в Венецию ради нее, то не забыл и о своих делах. Но это ее не волновало. Занятая своими мыслями, Элен все же разгадала маневры Андре, его расчетливую, вернее, циничную тактику, тут не было и намека на истинное чувство.
Скрестив на столе свои красивые, сильные руки, Андре наблюдал за Элен. Странным образом смех двух толстяков за соседним столиком, казалось, придавал комедийный оттенок их разговору.
— Ну как? — спросил Андре. — Что ты об этом думаешь? Элен снова посмотрела прямо ему в глаза.
— Ты ничего не понял, — с внезапной решимостью сказала она.
Тон Элен неприятно поразил и уязвил Андре, ему вдруг захотелось дать ей пощечину. Эта девица, всегда такая послушная, такая покорная, теперь сопротивлялась ему, порождая сумятицу мыслей и чувств, управлять которыми он был не в силах. Впрочем, с самого начала ему казалось, что он тщетно старался приблизиться к ней, раздвигая бесчисленные завесы.
— Чего же я не понял, черт побери?
В его голосе кипела ярость. И как он на нее посмотрел!
Элен скрыла волнение, ей было страшно еще раз убедиться в своей власти над таким человеком, как Андре; она поняла, что он боится ее потерять, хотя может заполучить тысячи таких, как она.
