Эрин Пайзи - В тени замка
— Тереза, он рассердится из-за того, что ты сказала мне это.
— Я знаю, — безразлично заявила она. — Он учит Моргана рычать, когда произносят «Энгус».
— Ну и ну, — засмеялась Бонни.
— Джон очень хорошо к тебе относится.
— Знаю, и я тоже. Мне очень хочется получить Моргана в подарок. Надеюсь, что Энгус полюбит его. Тереза, мне нужно идти. Можно я приду к вам на следующей неделе?
— Ладно. В среду в четыре. Проведем организационное собрание вместе с Мэри, Паулиной и мамой.
— Прекрасно. Очень хочу вас снова увидеть. И Моргана тоже. — Она положила трубку.
«Так много дел», — подумала она.
Следующая среда была первым днем, когда собралась вся семья. Мэри и Сирил сидели рядом, как голубки. Сирил приходил каждый раз на эти семейные совещания по вечерам или сразу после работы, а Энгус вообще решил туда не ходить.
— Пока там нет этого Джона, я не возражаю, чтобы ты ходила туда, — сказал он накануне сбора семьи. — Даже несмотря на то, что там находится эта твоя черная глупая скотина. А Джон вообще всегда был сопляком.
— Не смей так говорить о моей семье. Они мои друзья.
— Твои друзья? Зачем тебе нужны все эти люди? И почему именно Бартоломью? Это такая скучная компания. — Он видел выражение ее лица. — Ладно, — сказал он сквозь зубы, — если ты ставишь этих людей выше, чем меня, я уйду. Будешь ужинать одна.
— Я никого не ставлю выше, — запротестовала она.
— Да нет… — Энгус выругался.
Бонни смутилась. Она и прежде слышала, что Энгус ругается, но чтобы это звучало так зло…
— Энгус, почему ты говоришь эти ужасные слова?
— …твою мать? Это ты имеешь в виду? — фыркнул он. — Вы никогда не слышали этого слова раньше, моя маленькая принцесса?
Бонни посмотрела на его перекошенное лицо.
— Да, слышала много раз. Эти слова произносила моя мать, пока не изменилась. Эти слова и многие другие. Знаешь, Энгус, на самом деле ты не шокировал меня. Ты просто напомнил мне кое-что из моей жизни, что я пыталась забыть.
Эти слова были сказаны с такой болью, что Энгус моментально пришел в себя.
— Я не хотел тебя расстраивать, дорогая, — сказал он, обнимая ее. — Я так тебя люблю, что не могу спокойно выносить, что ты заботишься о ком-то еще. — Он стал ее искусно целовать, осторожно коснулся груди. — Ты только подумай, — пробормотал он, целуя нежно ее шею, — когда мы поженимся, будем заниматься любовью целыми днями и ночами.
Бонни представила комнату с большим камином, и как они будут в объятиях друг друга.
— Наша брачная ночь… — прошептала она.
Энгус отклонился и посмотрел на нее.
— Где ты хочешь провести наш медовый месяц?
— Не знаю. Где тебе больше всего нравится?
Энгус улыбнулся. Он подумал об одном борделе Каира. Нет, пожалуй, в баре бисексуалов в Касабланке. Но с недавнего времени он зачастил в один бар в Берлине.
— Берлин, — сказал он.
Взять Бонни в Берлин было все равно, что представить заснеженную Аляску пылающим адом. «Очень интересно» — подумал он.
— Тебе понравится Берлин. Это сказочный город.
Бонни улыбнулась.
— Дорогой Энгус, ты так добр ко мне. Извини, если ты на меня злишься. Знаешь, я люблю тебя больше всех на свете.
— Больше Моргана?
— Ну конечно.
— Хорошо. Я прощаю тебя и даже возьму сегодня с собой на ужин.
Бонни была очень занята перед свадьбой. Ее поражало количество работы, которое вмещало простое слово «трудиться». Маргарет была для нее большой поддержкой, и после долгих уговоров Саймон согласился стать посаженым отцом Бонни.
— Мне никогда не нравился этот парень, Бонни. Говорят он жульничает в картах, — сказал Саймон.
Бонни наклонила голову.
— Говорят, он много чего делает, но я знаю его лучше других. Я знаю, что Энгус никогда не будет жульничать. Вы полюбите его, когда узнаете, — Бонни улыбнулась Саймону.
Саймон что-то проворчал. Тереза взяла отца за руку.
— Он не такой плохой, папа. Я уверена, Бонни сотворит чудо. Посмотри на Патрика. С тех пор, как мы вместе, он больше не носит старомодных костюмов из твида и дурацких жакетов. Он сейчас прилично выглядит. Мы, женщины, меняем жизнь мужчины до неузнаваемости.
Саймон промолчал. Он вспомнил, каким застенчивым и робким был сам, пока не встретил Маргарет. Он пожал руку дочери.
— Да, твоя мать совершила чудо. И твой молодой человек, Тереза, хороший парень. Знал я его отца. Охотился в его поместье в Ирландии. Хороший стрелок был его отец. Парень много от него взял. Меткий глаз, твердая рука, он будет хорошим мужем.
Тереза засмеялась.
— Он станет у меня косоглазым, и руки его будут трястись. — И подмигнула Бонни.
Саймон вышел из комнаты и отправился на поиски Маргарет.
— Ну, — сказала Бонни, — кажется, у тебя все наладилось с Патриком.
Тереза сморщилась.
— Да. Он не такой, как Энгус. У меня не сжимается сердце при виде его. И нет мрачного отчаяния и злости. Мне не нужно ждать у телефона или плакать в подушку от того, что Патрик не показывается. Он всегда звонит, он добрый и милый. Интересно, почему у меня нет той боли, которую мне причиняют другие?
— Не знаю, — серьезно ответила Бонни — Энгус часто приходит поздно и редко вспоминает о том, чтобы позвонить мне. Я думаю, это из-за того, что он не привык к тому, что его любят. Он забывает про то, что я жду его.
— И Патрик, — прервала ее Тереза, — никогда не побежит ночью по поросшему вереском болоту в поисках Терезы. Я говорила со всеми его друзьями. Все говорят одно и то же. Женщинам нужно, чтобы у них сжимало сердце. Ты читала книгу «Последняя любовь»?
— Да, читала, когда мне было четырнадцать лет. Кэти напоминает мне мою мать в те ужасные дни. Боже мой, я не могла бы полюбить того, кто был таким жестоким.
Тереза подняла брови.
— А ты не находишь Энгуса жестоким?
Бонни покачала головой.
— Нет, — убежденно произнесла она. — Он иногда бывает деспотом, на все это можно изменить.
— Надеюсь, ты права, но, — Тереза усмехнулась, — жизнь с Патриком будет скучной, чего не скажешь о жизни с Энгусом.
— Потом посмотрим. Идем. Будем составлять список гостей?
Мелькали недели. Энгус проявлял очень мало интереса к свадебным приготовлениям и жил своей обычной жизнью. Он занимался новым домом на набережной. Дом какое-то время пустовал, и Энгус купил этот огромный особняк за наличные, оформив покупку за сорок восемь часов. Он менял интерьер и строил огромный бассейн.
— Этот бассейн будет побольше, чем у Августины в Америке, — сказал он Зейкервелю.
— Соперник, сукин ты сын, — нежно ответил тот. — Все это делается для того, чтобы Бонни жила здесь в большей роскоши, чем если бы она осталась дома.
Энгус оскалил зубы в своей акульей улыбке.
— Я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее. Вот посмотри на эту мозаику. Она подойдет для холла?
Зейкервель не ответил. Скоро Энгусу все наскучило.
— Делай, что хочешь. Я заберу Бонни. Поедем с ней на скачки.
— А ты думаешь, ей не надоедает сидеть с тобой, пока ты целыми днями ставишь на лошадей и играешь в азартные игры ночами?
— Нет. Она уже привыкла к этому. Она уже знает, как определить хорошую лошадь. К тому же, она никогда от меня не устает. — Он засмеялся. — А еще, я ужасно возбуждаю ее.
— Ах, да, — усмехнулся Зейкервель. — Все это время ты был хорошим мальчиком. Как долго это продлится?
— Бонни направляет и сдерживает меня. Она — то, что мне нужно.
Зейкервель внимательно посмотрел на Энгуса.
— Весь Лондон говорит, что ты покончил с распутной жизнью.
Энгус мрачно взглянул на друга.
— Я очень надеюсь на то, что изменился. Я чувствую, что когда женюсь, стану менее злым. Хотя не знаю. Надеюсь, что не буду чувствовать себя, как в ловушке.
Зейкервель положил руку на его плечо.
— Не вижу, отчего ты можешь чувствовать себя, как в ловушке. Бонни не из тех, кто сможет держать тебя на коротком поводке.
«Скорее будет по-другому», — эту мысль он оставил при себе. В конце концов Энгусу было несвойственно выражать сомнение или озабоченность, так что Зейкервель чувствовал себя спокойно после его признаний.
— Я взгляну на танцевальный зал. Ты хочешь оставить все это стекло на стенах?
— Тебе решать. Я ухожу. Не хочу заставлять Бонни ждать.
Бонни в самом деле стала каким-то экспертом в мире скачек. Она поняла, что азартные игры и скачки — неотъемлемая часть жизни Энгуса. Энгус знал, что большим удовольствием для Бонни будет неожиданная поездка или, как он это называл, «приключение». Они провели неделю в Париже, потому что Энгус захотел выследить одну картину, принадлежавшую какой-то старой французской проститутке. Бонни была заинтригована этим «приключением». За годы, проведенные отдельно от матери, ей никогда не приходилось видеть «темную» сторону жизни, которую они нашли в Париже.
