Сьюзен Льюис - Танцуй, пока можешь
– Ну в таком случае, Элизабет, напоминаю тебе еще раз: если ты не захочешь торговаться сама во время аукциона, надо просто заранее дать заявку аукционисту, а он уже сделает все остальное.
Я невольно улыбнулась тому, как Эдвард старался по мере возможности защитить меня и избавить от всяких проблем. Но Кристине была чужда подобная сентиментальность, и она лишь презрительно фыркнула.
– Кристина, мы все знаем, что тебе это не понадобится, – вмешался Дэвид. – Но ведь у тебя гораздо больше опыта в подобных вещах, чем у Элизабет.
Мы еще некоторое время обсуждали предстоящий аукцион в Сассексе. Эдвард собирался приобрести на нем какой-то диван в неоклассическом стиле.
Я уже понемногу начала осваиваться в этом, прежде незнакомом мне мире, но, чтобы освоиться в нем окончательно, необходимо было время. Много времени. Поначалу я понятия не имела, насколько велико состояние Эдварда, и была просто ошеломлена его щедростью по отношению ко мне. Мои платяные шкафы буквально ломились от туалетов, созданных лучшими кутюрье мира. Очень часто их приходилось упаковывать в чемоданы, чтобы отправиться в очередное экзотическое место, где Эдвард занимался делами, а я осматривала достопримечательности. Будучи же в Англии, мы не пропускали ни одного значительного светского торжества – а таких было немало, – посещали вест-эндские рестораны и принимали у себя в лондонском доме наиболее значительных клиентов – бизнесменов, кинозвезд и прочих знаменитостей. Минимум дважды в месяц мы посещали различные благотворительные балы. Некоторые из них проходили в Лондоне, но большая часть – в Нью-Йорке, Далласе или Гонконге. На всех этих приемах Эдвард старался ни на шаг не отходить от меня. По моей просьбе он советовал мне, как одеваться, говорить, есть. Он буквально боготворил меня и был счастлив лишь тогда, когда я была рядом. И при всем при этом он постоянно мучился мыслью: как я могла полюбить его, «такого дряхлого старика»? Моя молодость заставляла его все время сомневаться в надежности и долговечности наших отношений. И за эти сомнения я любила его еще больше.
Некоторое время у меня ушло на то, чтобы привыкнуть к эксцентричному и напыщенному поведению определенной части представителей мира искусства. Постепенно, благодаря моему упорству и терпению Эдварда, я стала гораздо лучше разбираться. во всех его делах и уже не чувствовала себя не в своей тарелке. А ведь «Уолтерс и сыновья» была одной из крупнейших фирм Англии по торговле произведениями искусства. Но я по-прежнему не любила принимать гостей в нашем кентском доме. Потому что это было не только родовое поместье, но и своего рода убежище, с помощью которого Дэвид пытался отгородиться от окружающего мира. После автокатастрофы, убившей первую жену Эдварда и изуродовавшей лицо Дэвида, он оставил свою должность профессора одного из университетов и вел совершенно уединенный образ жизни.
Выйдя замуж за Эдварда, я вскоре взяла на себя управление поместьем, что очень обрадовало Кристину, которая получила возможность полностью посвятить себя делам семейной фирмы и войти в совет директоров. Она, так же как и Дэвид, была совершенно помешана на антикварной мебели и картинах старых мастеров. Я не хочу сказать, что Эдвард был к этому равнодушен, но его уже очень давно гораздо больше интересовало совсем другое – загадочные произведения искусства Древнего Египта. На втором этаже Вестмура – так называлось кентское поместье – была даже специальная комната, заполненная рельефными изображениями на известняке, фаянсовыми сосудами, серыми ликами, вырубленными из гранита, статуями из мрамора и ШпиД'йб'гб' слййца. Мы называли ее Египетской Комнатой.
Я знала, что Эдвард немного стесняется своей одержимости всем древнеегипетским, и часто по-доброму поддразнивала его. Каждый раз, выходя из Египетской комнаты, он был похож на ребенка, которого застали врасплох за запретной игрой. Этим он бесконечно трогал меня, напоминая фокстонских мальчишек. Самой же большой его страстью было все связанное с сокровищами гробницы Тутанхамона. На эту тему он мог говорить часами.
Очень часто я задумывалась о том, как отнесся бы Александр к моей новой жизни и вспоминает ли он обо мне вообще. Я понимала, что так часто думать о нем после все этих лет – самое настоящее безумие. Но я ничего не могла с собой поделать, ведь рядом постоянно была Шарлотта, которая с каждым днем все больше походила на отца. И я не могла себе представить, что произойдет, если Александр вдруг снова появится в моей жизни.
– Элизабет! Элизабет! – Голос Кристины вернул меня к реальности.
– Извините, – рассмеялась я. – Я, кажется, немного задумалась.
– Это мы успели заметить. Если бы еще знать о чем!
Часто, когда Кристина обращалась ко мне, в ее тоне, помимо насмешливости, проскальзывали резкие, обличительные нотки. Вот и сейчас я почувствовала, как Эдвард успокаивающе провел рукой по моим волосам, словно пытаясь загладить излишнюю суровость своей сестры.
В этот момент распахнулись двери, и в комнату чопорно вступил Джеффри – дворецкий, шофер и временный шеф-повар в одном лице.
– Мадам и месье! – провозгласил он. – Обед сервирован в зале барокко.
Мы весело рассмеялись, и вслед за нами, мгновенно сдувшись, рассмеялся Джеффри.
– Нет, это совершенно невозможно, – пожаловался он. – Никто не воспринимает меня всерьез. Кстати, миссис Уолтерс, мне очень нравится ваш булыжник.
Я поблагодарила его и протянула руку, чтобы он мог получше рассмотреть кольцо. И пока Джеффри, к большому удовольствию Эдварда, выражал свой восторг, я вспоминала о колечке, в сотни раз более дешевом, чем это. О том колечке, которое мне подарил Александр и которое теперь лежало в маленькой шкатулке наверху. Мною овладел острый приступ ностальгии. Ну почему именно сегодня я должна была снова вспомнить об Александре?
За обедом я заметила, что Кристина необычайно оживленна. Но на мой вопрос о причине этого она ответила, что у нее просто хорошее настроение. Дэвид же и Эдвард давно привыкли к неожиданным перепадам настроения сестры и не обращали на них внимания. Слушая, как она говорила о мебели, которую сегодня отправила на реставрацию, потом вдруг резко перескакивала на предстоящее на следующей неделе заседание совета директоров, я старалась подавить легкие уколы зависти. Хотя, если задуматься, это было достаточно забавно. Она завидовала моей внешности, а я – авторитету, который Кристина успела завоевать среди знатоков антиквариата. Она могла долго и профессионально рассуждать на эту тему, в то время как мне приходилось ограничиваться обычной светской болтовней, как и большинству других жен торговцев произведениями искусства. Хотя какое я имела право быть чем-то недовольной? Да я должна всю жизнь благодарить Эдварда за все, что он для меня делал и делает! И тем не менее я продолжала немного завидовать Кристине. Не только ее образованности, но и тому, что она от рождения была наделена правом быть самой собой. Ей не приходилось скрывать свои истинные мысли и чувства….
