Лидия Джойс - Голоса ночи
Лицо Эджингтона вытянулось.
– Должно быть, тебе пришлось пройти полгорода.
– Треть, – уточнила Мэгги.
– Ты боишься Дэнни, который – вынужден напомнить – послал своих парней избить твою подругу, и тем не менее решилась с наступлением темноты пойти одна через весь Лондон? – сказал барон бесстрастным тоном, с каменным выражением лица, хотя в голосе его звучало осуждение.
– На улице я в большей безопасности, чем здесь, – резко сказала Мэгги. – По крайней мере никто из людей Дэнни не знал, где я была. И там я оказалась не по его воле.
Барона удивили ее слова.
– Что значит, «не по его воле»? – спросил он, сузив глаза.
Мэгги вздохнула, внезапно ощутив усталость.
– Это долго объяснять. Может, мы присядем?
Барон посмотрел на нее долгим взглядом, потом сделал шаг в сторону, молча приглашая Мэгги войти в гостиную. Она прошла мимо него, непроизвольно среагировав на его близость: это не было, как прежде, волнение, связанное с неопределенностью и нерешительностью; в данный момент она испытывала знакомое сладостное чувство предвкушения.
Эджингтон включил светильники и закрыл дверь. Мэгги села на диван у окна, и барон без приглашения с самоуверенной грацией устроился рядом. Он находился так близко, что, казалось, его крупная фигура заполнила весь диван, подавляя ее.
Мэгги тяжело вздохнула.
– Перл дала мне письмо от какого-то джентльмена, в котором тот просит ее устроить так, чтобы я оказалась в театре на том самом прослушивании, где вы нашли меня.
Эджингтон нахмурился:
– В письме не могло быть предусмотрено, что я буду там именно в этот день. Никто, кроме моей сестры, не знал, что я ищу женщину с определенной целью.
– Там была указана дата, – сказала Мэгги. – Однако получилось так, что я пришла на это прослушивание и вы выбрали меня именно в этот день. Теперь я здесь, и Дэнни сказал, что очень доволен этим обстоятельством…
– Может быть, Дэнни имел в виду что-то другое? – предположил барон. – Возможно, его план провалился, но он хотел, чтобы ты думала, будто бы все идет так, как замыслил он.
– Кто знал, что вы будете на этом прослушивании? Может быть, он хотел, чтобы вы встретили меня, но имел другой замысел относительно того, что будет потом, – предположила Мэгги.
– Лучше спросить, кто не знал о моем предполагаемом присутствии в театре, – сказал Чарлз. – Там, как всегда, были Дайнс и Гиффорд, и я бываю по меньшей мере на восьми из десяти прослушиваний. Едва ли это является секретом. – Он задумчиво поджал губы. – Я люблю оперу.
Мэгги раздраженно тряхнула головой:
– Но почему Дэнни – или кто-то другой – хотел, чтобы я оказалась на вашем пути?
– Я не уверен, что кто-то специально устроил эту встречу, – сказал барон.
«А я уверена», – подумала Мэгги, с трудом удержавшись от резкого возражения. Весь ее жизненный опыт говорил ей, что здесь дело нечисто, что все эти совпадения подозрительны, и если бы она не была такой простофилей, то могла бы заметить…
Барон посмотрел на нее, сдвинув брови:
– Если ты действительно считаешь, что тебя послали на это прослушивание, чтобы мы встретились, значит, ты подозреваешь…
Мэгги беспокойно задвигалась.
– Я только хотела сказать, что вы невольно были вовлечены в какую-то непонятную игру.
Эджингтон проигнорировал ее замечание, распознав попытку Мэгги уклониться от сути дела.
– Ты знаешь меня уже достаточно хорошо, – сказал барон. – Возможно, пару недель назад твои увертки сработали бы. Если, по-твоему, Дэнни хотел, чтобы ты попала в этот дом, тогда логично предположить, не приложил ли и я к этому руку. – Эджингтон говорил ровным, спокойным тоном.
– Да, – тихо сказала Мэгги. – Прочитав это письмо, я действительно на мгновение заподозрила, что вы решили завлечь меня к себе обманом с какой-то нехорошей целью. – Она подняла глаза и посмотрела ему в лицо. – В самом деле, что я знаю о вас? Мне известно лишь ваше имя и положение, известно, что у вас есть мать и сестра и дом за пределами Лондона, где через несколько недель вы устраиваете прием, а также известно немного о том, что вам нравится или не нравится. Вот и все. Больше я ничего не знаю, хотя думаю, что вы не такой человек, который позволит вовлечь себя в подозрительное дело. – Барон молчал, не отрывая от Мэгги взгляда. По выражению его лица, казалось, что он был сейчас где-то очень далеко. Мэгги робко откашлялась, после чего продолжила: – Я понимаю, что говорю не то, но хочу сказать. Большинство джентльменов вашего положения не стали бы заботиться о такой девушке, как я, то есть они не стали бы беспокоиться о том, что будет со мной, если даже я делю с ними постель. Конечно, они много говорят о чести, о достоинстве джентльмена и прочих благородных вещах, но это значит лишь то, что они стремятся вы глядеть джентльменами исключительно перед другими джентльменами. А вы другой. Иногда, находясь с вами, я забываю, что мы из разных миров. – Барон сидел не шевелясь и молчал, а Мэгги, запинаясь, добавила: – Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да, – сказал он глухим, низким голосом. – Я понимаю, хотя не заслуживаю такого доверия.
Мэгги смотрела на него, сбитая с толку.
– Почему не заслуживаете?
Его улыбка была скорее похожа на гримасу.
– Потому что я распутничал и пьянствовал вместе с большинством из известных джентльменов. Играл в азартные игры, уклонялся от оплаты счетов портного и использовал других людей для своего удовольствия так же, как мои предки в течение длительного времени. И это давно всем известно.
Мэгги покачала головой, отрицая услышанное:
– Нет, этого не может быть. Вы всегда казались серьезным, правильным человеком…
– Я стараюсь исправиться, – согласился Чарлз. – Однако не все можно исправить. Как говорится, сделанного не переделаешь.
– Но что такого вы могли натворить? – спросила Мэгги, протестуя.
– Обычные безумные прегрешения, которые совершают мужчины моего круга. Ты никогда не слышала, что грехи отцов переходят к сыновьям? – спросил Эд-жингтон.
Мэгги покачала головой, а в его глазах промелькнули веселые искорки.
– Тебе известно о таком понятии, как «голос крови»?
– Да… хотя я не верю в это.
– Почему? – Казалось, он искренне заинтересовался.
Мэгги нахмурилась:
– Моя мать была дешевой ирландской проституткой, и, как я слышала, когда у нее не стало клиентов, она окончательно погрязла в пьянстве. Мой отец – я сомневаюсь, что мать знала его имя, – вероятно, был не лучше. Когда она умерла во время эпидемии холеры, ее унесли и закопали на клочке земли, который стал ее единственной собственностью. Возможно, я создана не для того, чтобы добиться многого в этой жизни, однако я не верю, что мне уготовлена такая же судьба.
