Сюзан Кубелка - Mадам придет сегодня позже
— Что случилось?
— Я сбил мотоциклиста.
— Он ранен?
— Нет! Уже стоит на ногах. Страшно ругается, а теперь звонит в полицию. Из бара театра. Пойду к нему, а то подумает, что я сбежал.
— Я могу чем-нибудь помочь? Может, мне пойти с вами?
— Нет-нет! Сидите спокойно в машине и ждите меня!
Неожиданно пустынная авеню Монтень наполняется шумом. Примчалась «скорая помощь». Откуда-то взялись пожарные, радиопатрульная полицейская машина. Сирены, синие мигалки, гудки, прожектора.
Я все вижу довольно размыто, потому что подробности скрадывает дождь.
Веселенькое начало для первого свидания. А вдруг кому-нибудь вздумается меня допрашивать? Что я делала одна, ночью, в машине производителя зубной пасты? Как я объясню это Сент-Аполлам? Может, лучше уйти? Но одного взгляда на ливень достаточно, чтобы я осталась в сухой машине.
К тому же здесь уютно.
«Ягуар» оборудован для долгих поездок. Он, правда, меньше, чем наш «ролле», но гораздо лучше оснащен. Телефон! Радио! Телевизор и факс! Кофеварка, бар, складной стол, диктофон. Все это я замечаю сразу. И откидывающиеся сиденья! В этом дворце на колесах можно сладко подремать!
Дверь распахивается. Разъяренный мотоциклист? Нет, это Брис.
— Ищу свои бумаги. — Голос у него расстроенный.
— Какие-нибудь осложнения? — участливо спрашиваю я.
— Нет-нет! Но я ненавижу такие вещи!
— Я должна давать показания?
— Упаси господь! Ни в коем случае! Вас в это не втянут. Не бойтесь, мадам!
Я облегченно вздыхаю. Брис усилием воли заставляет себя послать мне нежный взгляд.
— Не беспокойтесь, я скоро вернусь!
Через четверть часа он действительно возвращается. Вымокший до нитки и весьма раздосадованный.
— Все в порядке? — робко спрашиваю я.
— Все идет своим чередом!
Он снимает мокрый пиджак и кладет его на заднее сиденье. Красный жилет идет ему. Тонким белым носовым платком Брис вытирает капли дождя со лба.
— Знаете, — говорит он со страдальческим лицом, — я не могу идти куда-то ужинать. У меня не ресторанное настроение. — Рено смотрит на меня, словно побитый Щенок, и протягивает мне свою правую руку. Я беру ее и глажу.
— Что вы предлагаете?
— Поедем ко мне в мою новую квартиру. По дороге купим что-нибудь поесть и уютно посидим.
— Выпить у вас дома найдется?
— Все что душе угодно! Я выпускаю его руку.
— А ваша семья?
Я намеренно не спрашиваю его о жене. «Семья» звучит нейтрально.
— Ваша семья еще не въехала?
— Мы переедем на Троицу. А пока они все в загородном доме.
— Сколько у вас детей? — спрашиваю я, чтобы закрыть тему.
— Две дочери, три сына. Старший заканчивает школу. А ваши дети, мадам? Они еще маленькие, не так ли?
— Еще не родились, — односложно отвечаю я. — Я всего год замужем.
— Разумеется. Вы еще так молоды. Я бы сказал, вы лет на десять-двенадцать моложе меня. Или больше? У вас такое молодое лицо! Вам, наверно, меньше тридцати. Я прав?
— А вам сколько? — спрашиваю я в ответ.
— На будущей неделе исполнится сорок два!
Я с трудом сдерживаю смех. Действительно забавно. Я его на шесть месяцев старше, а он считает, что на пятнадцать лет моложе. Ах, будь благословен тот день, когда я перестала есть мясо! Вот награждение за несъеденные бифштексы, жирные паштеты, которыми я пренебрегла, за оставленные на тарелке сало, ветчину, колбасы, рыбу.
Поэтому я вдвойне наслаждаюсь серединой своей жизни: с искушенностью, присущей зрелой женщине, и в то же время не ощущая недостатка в поклонении, которое выпадает на долю молодых.
— У вас изумительные волосы, — меланхолично говорит Брис Рено, нежно касаясь моих локонов, — такие густые и пышные. Я свои уже в тридцать лет потерял. И боюсь, мой сын унаследовал эту предрасположенность.
— Тем не менее вы смотритесь великолепно, — решаю я подбодрить его.
— Вы находите? Я киваю:
— У вас мускулы, как у мистера Вселенная. Как вам это удается?
— Бодибилдинг! — Он напрягает свою правую руку и играет мускулами. От этого умопомрачительного зрелища я широко раскрываю глаза. Он довольно хохочет.
— Надо регулярно тренироваться, иначе все моментально опять исчезает. Постоянно быть в форме.
Он подносит мою руку к своим губам.
— Мне очень жаль, что я втянул вас в эту аварию. Вы прощаете меня?
— Конечно. Ведь ничего страшного не случилось. Машина не пострадала?
— Всего лишь маленькая царапина, пустяк.
Брис заводит мотор. В половине одиннадцатого мы приезжаем на авеню Жорж Мандел.
Квартира прибрана, в ней тепло и чисто. Кровати застелены, холодильники наполнены.
— Тут побывала моя экономка, — объясняет Брис. — Идите пока в салон и, полюбуйтесь своим творением. А я ненадолго исчезну на кухне и сооружу нам ужин. Мы поедим, а потом я покажу вам свои картины!
На этот раз я осматриваюсь получше. У Глории это славно получилось. Пусть не в моем вкусе (и не в ее), все слишком холодно и отдает парвеню, но цвета хорошо подобраны, а шторы просто класс: на дорогой подкладке, драпированы безукоризненными складками. Весь интерьер отмечен талантом Глории. Находиться в удачно и только-только отремонтированной квартире — истинное удовольствие.
По толстым мягким белым коврам, которыми застелен весь пол, направляюсь в салон. В самом деле, храмовый стул — роскошь! От блестящего дерева с резьбой веет уютом и благородством. Вопреки холодным белым кожаным диванам, вопреки металлическим лампам, маленьким столикам из стекла и гранита здесь тепло и приятно. Белый мраморный трон превратил бы этот зал в холодильник.
Кроме того, месье Рено последовал моему совету и разместил за стулом растения, точнее, буйно разросшуюся двухметровую стену из папируса, а это смотрится волшебно! Стул стоит посреди зеленого оазиса, на него так и тянет сесть, что я и делаю в ожидании Бриса. Куда он запропастился?
Наконец он появляется. В синем переливающемся халате, слегка пригнувшись, потому что катит перед собой стеклянный сервировочный столик, уставленный яствами: паштет с трюфелями, баклажановое пюре, салат из ананасов, яблоки, грибы, орехи. Артишоки с майонезом, красный перец, дивный сыр, масло, хлеб, торт-мороженое, сливы в арманьяке. Он купил только то, что могу есть и я. Как мило!
— Давайте устроим пикник, — приглашает Брис. — В этой квартире еще никто не ел. — Он садится рядом и сует мне в руки тарелку и вилку.
Ах, эти французы! Тарелка из благороднейшего синего лиможского фарфора, старинная серебряная вилка с украшениями. Салфетки из тончайшего батиста, с вышитыми монограммами. Вода подана в граненом хрустальном графине. Да, у мужчин «великой нации» есть вкус. Даже если они импровизируют, то с размахом!
