Татьяна Веденская - Штамп Гименея
– Ты его любишь? – наконец додумалась спросить у меня мама. Нашла время! Накануне свадьбы, когда все уже готово, свадебное платье расслабляется у нас в холле на вешалке, заставляя Ларика презрительно морщиться каждый раз, когда он проходит мимо него в туалет. Ресторан уже позвякивает стаканами, гости уже потирают ручки и экономят на подарках. В общем, все было на мази, а мама полезла ко мне в душу с неправильными вопросами.
– А что? – решила потянуть волынку я.
– Просто ты так нервничаешь.
– Разве не нормально, когда девушка нервничает перед свадьбой? – спросила я, хотя, на мой взгляд, нервничать – был не очень верно подобранный для моего состояния термин.
– Нормально, если она нервничает и счастлива, – въелась в меня мама.
– А я что? Я ничего. Я тоже счастлива, – поспешила запорошить ей глаза я.
– Мне почему-то так не кажется, – сказала проницательная мама. Естественно, ведь она знает меня с детства и прекрасно понимает, что я за фрукт. И все мои номера и попытки выдать желаемое за действительное она раскусывает на раз.
– Ну, а зачем тогда я буду тебя расстраивать своими рассказами? – резонно спросила я. – Что от этого изменится?
– А кто такой Борис? – вдруг нежданно-негаданно уставилась на меня мама. У меня, что называется, все упало.
– А ты откуда знаешь? Светка растрепала? – ужаснулась я. После истории с Андреем я молчала про Бориса как рыба с набитым ртом. Мне попреков в собственной глупости, инфантильности и недальновидности хватило на всю жизнь. Поэтому я свято решила оповещать родню о своих романах только после поступления предложения руки и сердца. Поскольку от Бориса оно и думать не могло поступить, то я была убеждена, что мама о нем даже и не подозревает.
– Что растрепала? – не поняла мама.
– Про Бориса. И вообще, что ты это вдруг про него спросила? Он просто случайный прохожий, не больше, – притворилась я.
– Просто случайный? А почему ты так побледнела? – уставилась в меня мать. Я пыталась сообразить. Откуда? Откуда она о нем знает? Впрочем, может, я все-таки в беспамятстве что-то и упоминала. По крайней мере, имя.
– Это я тебе рассказывала? – уточнила я. Было что-то чудовищно неправильное в том, что накануне моей свадьбы кто-то вытащил этого кролика из шляпы. Я не была готова слушать, а тем более говорить о нем. Даже просто его имя причиняло мне боль. Это жестоко, в конце концов. Мало того, что мне придется пройти всю жизнь рука об руку с Петечкой, от которого меня воротило еще в институте, так еще и перед свадьбой настроение портят.
– Никто мне ничего не рассказывал, как и всегда. Вот так всю жизнь. У тебя что-то происходит, а я даже и не в курсе, – вдруг зачем-то пустила слезу мамуля.
– Мама! – крикнула я. – Мне сейчас не до твоих упреков. Откуда ты узнала про Бориса?
– Ну, сейчас это все уже не важно.
– Важно! – уже чуть ли не с истерикой несла на нее я. – Ты что-то скрываешь.
– Да подумаешь, – вдруг не стала спорить со мной мама. Я оторопела. Я так ляпнула, наугад. А что, она и правда что-то от меня скрывает?
– Нет уж, теперь ты мне все скажи! – разозлилась я. Мама замолчала и стала медленно наливать себе чай, мешать в нем сахар, доливать холодной кипяченой водички, чтобы не было горячо. Я почти озверела, глядя на ее неторопливые движения. Но все имеет придел, даже чашка с чаем. Она вздохнула и, наконец, огорошила меня.
– Он приходил сюда. Искал тебя.
– Приходил? – ахнула я. – А почему не позвонил мне на мобильник?
– Я ничего не знаю. Кажется, он пытался найти тебя на работе, но Света…
– Что Света, – вдруг у меня замерло сердце.
– Ну, что-то она ему там сказала. И он пришел сюда.
– Что он хотел? – еле слышно прошептала я. Сердце же ухало так, что чуть ли не выскакивало из груди.
– Поговорить с тобой, – мама посмотрела на меня с вызовом. – Я ничего не знала. Мне казалось, так будет лучше. И Света тоже так считает. В конце концов, он же женат. Из этого ничего хорошего не выйдет.
– Но ты должна была мне сказать, – я налила себе такого же чая, тоже размешала его и выпила одним махом. Я старалась не думать, потому что если начинать думать, то получалось, что Борис не выбросил меня из головы, когда выбросил на лестницу. И что, возможно, он хотел сказать, что простил мне капание по его карманам. Да мало ли что он хотел сказать. А теперь он больше никогда не придет.
– Что он просил мне передать? – вяло спросила я. Мама смущенно опустила глаза.
– Чтобы ты ему позвонила.
– Понятно, – пожала плечами я. Теперь ясно. Он меня наверняка ждал, а теперь считает, что я просто не пришла. И не позвонила. Проигнорировала его предложение поговорить. Господи, и что мне теперь делать?
– Деточка, у тебя завтра свадьба! – всплеснула руками мама. Она внимательно наблюдала за выражением моего лица. И оно ей не понравилось.
– Слушай, а почему бы вам со Светой не выйти замуж за Петечку? Ведь все остальное вы за меня сделали, – тоном любезной светской дамы полюбопытствовала я, аккуратно моя после себя чашку, что само по себе было не к добру.
– Не порти себе жизнь! – взвизгнула мама. – Он женат, ему только и надо, чтобы ты сейчас все развалила.
– Но ведь это все-таки моя жизнь, верно? – полюбопытствовала я. Поставила чистую чашку на полку, одела джинсы с футболкой, взяла сумку и сотовый телефон. Вышла. Хлопнула дверью. Краем глаза успела заметить, что мама плачет. Страстно захотелось вернуться и броситься маме на шею. Но тогда придется завтра вставать рано утром и одевать белое платье. А это теперь невозможно. Я встала около трамвайных рельсов, которыми было изрезано все Строгино и набрала Петечкин номер.
– Петечка?
– Привет, дорогая. Ты как? Я волнуюсь ужасно, – радостно прощебетал он. У меня все внутри сжалось от ужаса.
– Я тоже, – искренне, совершенно искренне сказала я. Я не виновата, что он не правильно истолковал мои слова.
– Я так тебя люблю, – теплым голосом сказал Петечка. Мне захотелось повесить трубку, вернуться в дом и нацепить платье.
– Я тебя тоже. Но свадьбы не будет, – на выдохе брякнула я.
– Что? Я тебя не расслышал.
– Все ты расслышал. Свадьбы не будет. И лучше не спрашивай почему. Я такая стерва, но я не буду портить тебе жизнь. Я тебя не люблю.
– Что?! – только и смог выдавить он.
– Повторить? – любезно спросила я. Петечка замолчал. Потом вдруг спросил:
– Это из-за него?
– Из-за кого? – удивилась я.
– Из-за твоего женатого козла. Я знаю, что он приходил. Что он тебе напел? Имей в виду, он наверняка все врет!
– И ты знал? – чуть не задохнулась от возмущения я. Петечка еще что-то орал. И, кажется, клялся в любви, но я уже не слышала. Я повесила трубку. Потом, подумав, я ее вообще отключила. И выбросила в помойное ведро около остановки трамвая. Для надежности, а то еще потянет снова его включить. Потом я достала из рюкзачка жвачку и долго ее жевала, старательно пытаясь сменить вкус непонятной горечи на мятный. А потом села на трамвай и поехала. В целом, нельзя сказать, чтобы мне было плохо. Собственно говоря, в какой-то степени мне стало даже хорошо. Теперь можно было спокойно работать, не боясь того, что Света меня заставит уйти с работы в шесть часов, что было просто неприемлемо. И замуж можно не выходить. Ура. Маму вот только жалко, но ведь она сама, в конце концов, мне рассказала про Бориса. Значит, чувствовала, что не все так славно с этой свадьбой, как может показаться на первый взгляд. Покатаюсь на трамвае, вдруг мозги заработают и придумают что-то, что поможет мне вернуть Бориса. Вот ведь, блин. Оказывается, что у меня по-прежнему только этим голова и забита.
