Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes
А вот сейчас стою перед Таривердиевым и укрепляюсь в первом впечатлении: не мальчишка это тот потешный, нет. Мужчина. Взрослый какой-то. Серьезный дико. Для своих лет — так и вовсе слишком. У него в глубине глаз темнота клубится. Мурашки по телу врассыпную.
— Всё хорошо у тебя? — интересуется он учтиво, когда я достаю телефон.
— Спасибо. Отлично. У тебя?
Вызываю такси по геолокации. Ладони жжет от рези, что вызывают истончившиеся ручки дешевых пакетов, тяжело их удерживать.
Не успевает эта мысль проскочить — и они внезапно исчезают. Изумленно таращусь, как телепортируются к Барсу, и безмолвно открываю рот.
— Отменяй, — спокойно так кивает на экран моего смартфона. — Отвезу.
— Не надо, мне рядом, — ага, минут двадцать пять, блин, на машине, ума не приложу, как драпанула настолько далеко на своих двух с нелегкими авоськами.
Которые, кстати, делаю попытку вернуть, но получаю порицательное:
— Слушай, я устал и не в настроении. Можно ты будешь ломаться как-нибудь в другой раз?
От такой грубости теряю дар речи. И пока торможу, Таривердиев утаскивает эти злосчастные пакеты в багажник припаркованного у обочины простенького внедорожника «Вольво».
Что еще за насильственная помощь?!
Не по себе от развития событий. Встреча эта вторая за неделю — странная. И напор мне барсовский не нравится. Будто одолжение вселенское — сам ни грамма не желает поездки со мной, но выполняет, как повинность.
Чтобы закупорить бьющуюся наружу язвительность, отвлекаюсь на автомобиль. Он старой модели, ему минимум лет двадцать, но в хорошем состоянии. Серебристый, вместительный, выглядит надежным. Никогда бы не подумала, что молодой парень выберет себе нечто такое, скажем, из прошлой эпохи. Ему бы взрывную темпераментную бэху, спортивную, посаженную — и образ краша сложился бы окончательно. С его-то внешностью.
Беззвучно посмеиваюсь над собственным заключением и нехотя забираюсь на переднее сидение.
Иногда лучше не спорить — этой мудрости я научена с детства, но последние два года… укрепили во мне данное убеждение.
Захотелось моему визави поиграть в благородство и проявить традиционную воспитанность, при этом поглядывая на меня волком, — да пожалуйста.
Называю адрес. Барс вбивает в навигатор, я смотрю на выстроенный маршрут в приложении и снова диву даюсь, как далеко оказалась.
Салон машины. Мы. Молчание. Звенящий воздух между нами.
Немного тревожно от пробивающейся ностальгии.
Но чем ближе мы подъезжаем к дому, тем меньше меня интересует навязанное общество Таривердиева. Напрягаюсь, стоит только оказаться во дворе. Из окна проверяю территорию, выкручивая шею. Благо, освещение отличное, фонари яркие. И выдыхаю неслышно с облегчением, понимая, что того автомобиля нет. Обладателя её нет — так вернее.
— Спасибо, что побеспокоился, — произношу вежливо, выбираясь и шагая к багажнику, чтобы забрать покупки.
Барс неопределенно дергает головой, мол, не стоит благодарности. Держит пакеты одной рукой, а второй захлопывает горизонтальную дверцу.
— Донесу. Тяжелые.
— Не надо, я сама справлюсь.
— Будут проблемы, если меня увидят? — щурится слегка, высказывая предположение.
— Не будет никаких проблем, Барс, я живу одна, не в этом дело. Закругляйся уже со своим приступом джентльменства. Спасибо большое, дальше я сама.
После моих слов он неестественно застывает. Так люди часто пытаются совладать с потрясением в первые секунды после какой-то шокирующей новости. Но я не понимаю причин подобной реакции в нашем случае.
Таривердиев моргает, отводит взгляд, пару мгновений смотрит вниз на свои ботинки, а потом стартует в направлении подъезда.
— Эй! — вырывается из меня растерянно.
Бегу следом, готовая отчитать его за своенравность, и вдруг слышу:
— Что, даже на кофе не пригласишь?
— А ты пьешь кофе?
Топчемся у порога, датчик домофона помигивает красным, но я не спешу впускать нас в тепло. Слишком обескуражена происходящим. Барс снисходительно выгибает бровь:
— Пью.
Собственно, почему бы и нет? Курит, пьет кофе. Гладко выбрит.
Два года.
Мы меняемся ежедневно, а тут целых два года.
— Приглашу, — сдаюсь со вздохом и прикладываю таблетку, раскрывая дверь подъезда.
В коридоре квартиры Таривердиев ловко снимает обувь, не расставаясь со своим грузом. Ориентирую его, в какой стороне кухня, и мой гость исчезает за углом.
Иду за ним, попутно включая свет в комнатах. Мою руки и тоже захожу в кухню. Барс повесил куртку на спинку стула и стоит у окна, изучая темный двор. Оборачивается ко мне моментально, услышав шорох.
— Тебе какой сварить?
— Какой сама будешь.
Киваю. Он вновь устремляет взгляд на улицу.
Я в процессе варки пялюсь на его спину. Крепкую и широкую. Намного крепче и значительно шире, чем раньше. Кое-кто усердно контачит с интенсивными физическими нагрузками. Похвально.
Мажу по его плечам.
Черт, ну большой же. Какой Барс большой. Я будто еще меньше стала на его фоне.
— Готово, — зову, кладя чашки на стол.
Есть хочу жутко. И так голодная была, еще и после стресса. Поэтому, совершенно не стесняясь, беру один из наскоро сварганенных бутербродов, вгрызаюсь в него с наслаждением, а потом толкаю тарелку ближе к гостю. Он игнорирует, я не настаиваю.
Задумчивый, отстраненный. Иногда мимолетно пересекаемся глазами в ходе светского кофепития. Не заговариваем.
Поверхностное приятельство, я помню. Поддерживаю обозначенные им рамки, не задавая никаких вопросов. Человек довез и помог мне с тяжелыми пакетами, я пою его кофе. Всё. Бартер. Сейчас Таривердиев уйдет — и мы вновь максимум пересечемся где-нибудь случайно. Чужие. Незнакомые друг другу.
И внезапно тишину нарушает тихое:
— Лусинэ, тебя кто-то преследует?
Чудом удается не поперхнуться горячим глотком. Невозмутимо беру следующий бутерброд, беспечно выпаливая:
— Кроме тебя? — намеком на уже вторую встречу.
— Хорошая попытка.
Пожимаю плечами и не даю никаких комментариев.
— Твой дед отпустил тебя одну? В Москву? — продолжает напирать Барс.
— Да.
— Нонсенс. Даже со мной тогда не хотел…
— Многое изменилось, — перебиваю спешно, мои семейные дела его не касаются.
— Безопаснее было бы снимать с кем-нибудь квартиру.
— Я размещала объявления, никто не откликнулся. Дорого. Аренда высокая, потому что район хороший, студентам не по карману. И потом… а кто сказал, что это безопаснее? Мне могла попасться не самая добропорядочная соседка. Зато теперь я рада, что всё так сложилось, не представляю себя делящей быт с кем-то посторонним. Пока есть возможность, наслаждаюсь одиночеством.
— Я закурю? — резко меняет тему.
— Кури. Пепельницы у меня нет, можешь использовать блюдце.
Барс так и делает. Берет блюдце и идет к окну, открывает совсем немного, чтобы комнату не заволокло холодом.
Наблюдаю, как чиркает зажигалкой, затягивается.
