Беременна от сына президента (СИ) - Попова Любовь
Перекладываю Луку в кроватку и иду за Каримом.
— Карим!
— А что ты хочешь услышать? — открывает он воду и стоит, совершенно не стесняясь своей наготы, словно мы уже лет десять женаты. – Что я люблю тебя, нашего сына, что не могу без тебя, что осознал это, когда чуть не потерял тебя, что сделал бы все ради твоего счастья. Поверишь?
— Нет конечно! Ты всегда все делаешь ради своего отца, вот и сейчас…
— И ведь не осудишь меня за такое, верен родине, как отцу своему, — умывается он, намыливает голову, пока я топаю ногой, посматривая на его плотский живот и крупный член, спокойно висящий между ног.
Сжимаю свои бедра, чувствуя, как между ними наливается влага.
— Не паясничай, Карим. Чтобы ты мне не сказал, я в твою любовь не поверю.
— Это я еще у врача понял. И по тому, что ты на сообщения мои не отвечала. Не стыдно отказывать узнику в паре добрых строчек?
— Не говори мне про стыд и совесть. В твоем словаре нет таких слов.
— Договорились, говори ничего не буду. Делать буду.
— Что делать?
— Пока не придумал. – пожимает плечами, а потом хмыкает и резко втягивает меня под воду.
— Ты что делаешь! Не смей, — бью его по руке, но этот камикадзе продолжает сжимать мою грудь, выдавливая из нее капли. Господи… Как же приятно… — Перестань, карим, ничего не будет. У нас будет фиктивный брак и как только все уляжется мы разведемся, понял?
— Понял, понял, — сдирает он с меня мокрый халат, под которым ничего черт возьми нет. Опускается на колени, закидывая одну ногу себе на плечо. – Соскучился по твоей дырочке, капец как…
— Мне вообще нельзя заниматься сексом, — хватаю его мокрые волосы, пытаюсь отодрать от своей промежности, но стоит Кариму найти клитор и вырубить воду, как меня пронизывает тонкими ниточками электричества, окутывает каждый нерв, подсвечивая нейроны. Боже… Боже… Мне нужно остановить его и заставить убрать руку с моей груди, вторую с моей задницы. – Нельзя, Карим.
— Мы и не занимаемся сексом, никакого риска…
— Сволочь… — выдыхаю, ударяясь затылком по кафелю… Да… Да… Да…
Он еще и пальцы добавляет, не пытаясь войти, но растирая вход, лаская половые губы, пока язык снова и снова ласкает в нужном месте.
Мгновение…
Раз… два,… три… Перед глазами взрывается солнце, опаляя кожу всего тела. Я стону в полный голос, сама себе закрывая рот. Тут же чувству. Сквозь пелену, как Карим разворачивает меня спиной, просовывая свой член ровно между бедер.
— Посильнее сожми…
— Мне нельзя — еле шевелю языком, — но руки ставлю на стену, чувствуя, как с помощью мыла член резко дергается зажатый моими ляшками.
Всего пару резких рывков и Карим вжимается лицом в мою спину головой, обнимая руками. Мне немного неудобно, что он жамкает мой живот. Я хочу убрать его руки, но он только крепче к себе прижимает.
— Это ничего не значит, — пытаюсь убедить сама себя.
— Ну это понятно... Завтра папе своему объяснять будешь, — усмехается Карим, выхолит из душевой и раскрыв для меня халат. Я тут де надеваю его и отправляюсь в кровать, где сворачиваюсь клубком, не желая больше разговаривать с Каримом. Хотя тело благодарно ноет от всего, что он со мной сделал.
Глава 44.
Утро выдается суматошным. Людей в доме слишком много, и каждому надо со мной поговорить, что-то рассказать, что-то спросить и, конечно, понянчить Луку. Стоит мне ненадолго уединится, как обязательно раздается стук. Неужели все думают, что если я вдруг окажусь наедине с собой или ребенком, то сразу порежу себе вены или еще чего? А еще все упорно держат меня подальше от Карима, словно он заразен. Отец постоянно дает ему задания, братья берут с собой в магазин, мамы заставляют помогать на кухне. Он словно отбывает повинность, перед всеми, но только не передо мной. И так несколько дней. Я даже ночью его не вижу, потому что ложусь спать гораздо раньше него, да еще и в отдельной комнате. Он постоянно кому-то что-то объясняет, кому-то что-то доказывает. Суд, вроде, бы кончился, а он продолжает доказывать свое право находиться в этом доме, быть моим мужем.
Одного не могу понять, почему он это терпит, почему просто не уйдет...
— Думаю, через пару месяцев уже можно оформить тихий развод, — сообщает в один из вечеров отец Артуру Каримовичу. Тот хмыкает. Он за эту неделю был у нас всего лишь раз и вот они снова собрались всей компанией отметить его очередное переизбрание.
— А ты куда торопишься? Не проще детям сами дать разобраться?
— Вот-вот, это твоя вечная позиция, пусть сами разбираются. А потом проблем в стране выше крыши.
— Отсутствие проблем в стране или семье — это утопия. И не говори мне, блять, что у тебя семья идеальная.
— Моя семья и была бы идеальной, если бы не твой сынок.
— Так, я понял, — вдруг поднимается Карим под внимательным взглядом собравшихся, которые словно под микроскопом следят за нами. – Арина, мне кажется, мы задержались в гостях. А дома цветы не политы.
— Помидорки.
— Вот, помидорки…
— Она никуда не поедет с тобой, кобель ты вшивый, — выдает папа, пытается встать, но Артур и дядя Никита держат его с двух сторон.
— Давно пора, — кивает Артур, и мы тут же подрываемся. Я забираю Луку у мамы, тороплюсь в спальню, где собираю самое необходимое для сына. Вскоре на пороге появляется Карим, который забирает у меня сумки. Не говоря ни слова, не давая себе шанса передумать, мы спускаемся на первый этаж и вскоре садимся в машину, которую ведет бессменный Роман. Стоит автомобилю только выехать за ворота, как мы погружаемся в благословенную тишину.
— Может, музыку?
— Нет! — кричим вместе, а потом переглядываемся. Мы наедине не находились уже несколько дней. Он даже спал в комнате моих братьев на раскладушке.
— Как твоя спина?
— Предчувствует радость нормального матраса. Твой папа — изверг.
— Ну… Поставь себя на его место.
Карим хмурится, поджимает губы.
— Ну… вообще, если подумать, хочешь, чтобы дочка была в безопасности, держи ее подальше от парней… Логично ведь?
Роман на это только хмыкает.
— Так-то оно логично, но от всего не убережешь ведь. Вот папа и пытался.
— Ага, и мы потеряли тебя на десять лет. Отличное решение.
— Не тебе его винить. Не тебе…
— Я не виню. Просто уверен, что в его случае поступил бы иначе.
— И как?
— Заказал бы вертолет…
Хохочу в голос, поправляя Луке шапочку. Юморист, блин. Вертолет.
— И что, теперь ты вообще не будешь проектировать? Мне кажется, ты без этого не сможешь…
— Ну… вообще мне уже поступили предложения от трех строительных фирм…
— Вот ты, жук… А я думала, ты страдаешь.
— Я страдал всю неделю, Арин, без шуток. Еще никогда эти руки не видели столько физической работы… И я был на грани убийства, когда понял, что они все пытаются сделать. Не дать мне исполнить свой супружеский долг.
— Страдалец.
— Ты вот шутишь, а я очень, очень по вам скучал, — протягивает он руку за моей спиной, щекочет шею под волосами, чуть массируя.
— Потому что тебя заставляли работать, а не потому что ты хотел быть со мной.
Он резко выдыхает, убирает руку и щекочет щеку сына.
Наконец, мы приезжаем к жилому комплексу, где мы жили до того, как я узнала про себя правду.
— Ром, сумки возьми, — говорит Карим, забирая люльку с ребенком.
Беру свой рюкзак, иду уже за Каримом, когда меня вдруг тормозит Рома.
— Хотел вам подарок передать от Надежды Дмитриевны из детской студии. Вы когда пропали, она весь мозг мне съела. Но, вроде, смирилась, что вы не будете у нее работать.
— Стойте, стойте, — это было так давно, словно в другой жизни. Я ведь даже не уволилась по-человечески, просто ушла. – А почему вам?
— Ну… Мы знакомы были давно, и когда вам потребовалась работа, связанная с музыкой, Карим проспонсировал там дополнительную вакансию.
— Стойте, Ром. При чем тут Карим? Я сама туда устроилась. Мы даже не общались в то время.
