Бумеранги. Часть 2 - Варвара Оськина
За эти дни Джиллиан, наверное, изучила его полностью. До самых потаённых уголков, куда Рид охотно её пускал. Он оказался удивительно разным, совсем непохожим на однотонность и холодность Джеймса. Непостоянный в чём-то одном и до зубовного скрежета принципиальный в другом. Смешной, серьёзный… Восхитительно язвительный во время телефонного разговора с очередным репортёром, когда, шутливо схватив Джил за ступню, ласково прикусывал каждый пальчик и лениво двигался у неё внутри. Впрочем, бывал Бен и требовательным. Тогда он уверенно оттягивал стиснутые в кулаке длинные волосы и вынуждал толкаться ему навстречу. Но чаще всего он был восхищённым. Когда заворожённо любовался безумно выгнувшимся в широких ладонях телом, что коротко вздрагивало, а потом замирало. И, ожидая её возвращения, Бен целовал влажно мерцавшую кожу и нашёптывал своё восхищение.
Ещё она выучила, какой ему нравился кофе, как чутко он спал, и как, наплевав на салфетки, слизывал с пальцев сладкий сироп. А ещё, что курил Бен исключительно по задумчивости или по причине чрезвычайного счастья. Между ними не существовало договорённостей: никто не ставил условий и не озвучивал правил. Их жизнь текла в молчаливом согласии, предугаданных желаниях и полуночных разговорах, покуда, зажмурив один глаз, Джил колола ему обезболивающее и жгучие антибиотики. Самой себе она казалась почти профессионалом, а Бен лишь насмешливо фыркал в ответ.
Спина заживала. Однако каждую ночь Джиллиан всё равно вслушивалась в спокойное дыхание Бена и осторожно скользила ладонью по рваным краям. И обуревавшее в эти минуты чувство вины было таким оглушительным, что она малодушно предпочла бы не знать про двадцать семь шрамов, но те упрямо толкались под пальцы. Это был целый космос горячих, зло алевших на коже звёзд. На Атланта рухнул кусочек неба, но с замиранием сердца Джиллиан понимала, что ради неё он удержал бы весь небосвод.
Это пугало неотвратимостью и каким-то удивительным фатализмом. Длившаяся шесть лет влюблённость слишком уж неожиданно вылилась в безумную преданность, к которой Джил была не готова. Слишком много проблем: её зависимость, его положение, их браки… И потому, выйдя из здания аэропорта, Джиллиан вдруг поняла, что при любом исходе это станет для них карьерным самоубийством. Она втянула жаркий, влажный воздух столицы и направилась к парковке такси.
Но не успела Джил сделать даже пары шагов, как телефон завибрировал, поспешив сообщить, что два часа тишины благополучно закончились. Пришла пора возвращаться к делам, которые она была бы и рада решить, но замерла, с опаской посмотрела на яркий экран, а затем нажала кнопку ответа.
– Здравствуй, мам, – сухо проговорила Джиллиан и расстегнула слишком плотный жакет. После прохладных ветров Чикаго духота этого города оседала в лёгких заплесневелой сыростью.
– У тебя проблемы, – раздался в трубке деловой голос, не утруждая себя приветствием. Мать всегда считала подобную вежливость с ребёнком бесполезной тратой драгоценного времени.
Марию Леви вообще сложно было назвать отличным примером для подражания или хотя бы достойным родителем. Обходительная на людях, с глянцевой белозубой улыбкой, она складывала свою жизнь исключительно из успеха выигранных дел и растущей сети связей. А потому даже дочь стала элементом статуса, как дорогие часы или туфли. Не плодом желания или, не дай бог, любви. Нет, всего лишь деталью образа состоявшейся женщины.
Вся её жизнь с самого детства походила на бесконечные гонки: за грамотами и дипломами, за подсчётами выигранных стипендий и заработанных грантов, за лучшую школу, за Гарвард, за Йель… За всем тем, что однажды довело до психозов, из-за которых Джил не могла есть. Её то и дело мучила бесконтрольная рвота, однако мать продолжала упорно лепить образцово-показательную статуэтку в музее своих заслуг. Джил не подавали руки, если она падала, запрещали слёзы, строго следили за кругом общения и свято верили, что это достойная дорога к успеху. Забавно, но однажды отбитые фортепианной крышкой пальцы до сих пор сводило судорогой при одной только мысли о матери.
И некогда обманчиво мягкий Джим оказался таким же. Выродок бездушной системы. Действительно, кого ещё могла привести в дом мать, если не собственную копию с пенисом? Но понять это следовало много раньше.
– Быстро работают твои крысёныши. – Сев в такси, Джил вымученно скривилась и устало откинулась на спинку сиденья. Кажется, о её деле знали уже все собаки, а значит, пора ждать документов об увольнении. – Извини, у меня нет ни времени, ни желания выслушивать нотации. Я выросла, оставь их при себе.
– Хотела бы, но звоню не за этим. – На том конце послышался прорывающийся сквозь гул застрявшего в вечерних пробках города шорох бумаг, пара ударов тяжёлой ручки о поверхность стола, и мать заговорила: – Исходя из выдвинутых тебе обвинений, нам придётся сильно постараться, чтобы у суда не появилось ненужных вопросов. У меня есть парочка знакомых, которые смогут убедить республиканское большинство Конгресса перекинуть внимание на Клейна, демократам же, как меня заверили, будет плевать.
– Ты берёшься за мое дело? – озадаченно спросила Джиллиан. – Во сколько мне это обойдётся?
У неё были деньги. Джил О’Конноли получала хорошее вознаграждение и не всё облагала налогами. Однако расходы на лучшего (в тридцати из пятидесяти штатов) адвоката по экономическим преступлениям, грозили банкротством. Сколько будет длиться процесс? Месяц? Два? Год?
– Мне уже заплатили.
– Передай отцу, что я не нуждаюсь в подачках.
– Отец здесь ни при чём. Просто отказывать de facto первому лицу в Демократической партии весьма непредусмотрительно. Они имеют вес в Сенате и собираются пробиваться дальше. Мне показалось это хорошим заделом на будущее. К тому же он был весьма убедителен в своём ненавязчивом шантаже. Ты молодец. Кажется, таки научилась выбирать нужных любовников.
Джиллиан прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Бен. Господи, она такое чудовище, что даже его вынудила играть не по правилам. Интересно, он угрожал? Нет… Похоже, просто купил, перешагнув ради Джил через свою железобетонную гордость. Она приоткрыла окно и пробормотала:
– Да уж, мне есть в кого быть такой…
– Тебя освободят прямо в зале суда, – тем временем продолжила мать, проигнорировав саркастичное замечание.
– Меня ещё никто не арестовывал, чтобы осво…
– Мы будем обсуждать банальности или соизволишь подумать? Выдвинуты обвинения, ты под следствием. Всё ясно? Сумма залога – давно решённый вопрос.
Джил впилась ногтями в ладонь и медленно выдохнула. Ничего нового. Господи, а ведь она думала, что навсегда избавилась от противного чувства ничтожности. Куда там… Наверное, это смешно, но иногда Джил жалела, что родители развелись. Может, тогда всё было бы немного иначе.
– Сколько… – Она сглотнула, зажмуриваясь. – Сколько он заплатил тебе?
– Достаточно, чтобы я молчала
