Все пышечки делают ЭТО - Инга Максимовская
– Да это же фигня, – наконец выдавливает моя всегда острая на язык подруга. И я понимаю, что это все. Все – другого слова не подобрать.
– На, мама, попей водички, – сует мне в руки бутылку Корюшка, словно из-под земли выросшая. – И поедем домой. Ма. Он все равно нашим никогда не был.
– Ты знала? – я задыхаюсь. Перед глазами летят прозрачные мушки. – Ты знала.
Моя дочь молчит. Смотрит прямо мне в глаза. Она знала. Она смирилась, и я смирюсь. Мы умеем жить без него. Мы же друг у друга есть. Каждый заслуживает своего счастья.
– Ма. Она дура. Дядя альпинист на ней сроду не женится. Он просто сам должен принять решение. А он пока не может. Да послушай.
– Не надо, детка. Пойдем домой. – улыбаюсь я до судороги в челюстях. – Решение он уже принял, когда собрался связать свою жизнь не с нами. А ребенок не виноват ни в чем. Ты уже большая, Кира, должна понимать.
– А ты взрослая и глупая, – дуется моя дочь. Сейчас она очень похожа на человека, лежащего за дверью больничной палаты. Чужого жениха, который скоро станет счастливым отцом семейства.
– Ты права. Я глупая. И я люблю танцевать на граблях.
Иду по больничному коридору. Точнее бегу. Навсегда. Не оглядываясь.
И мне кажется, что чувствую спиной торжествующий взгляд невесты моего любимого мужчины. Что ж, как там Полька говорит? Не жили богато, не хрен начинать. Пора возвращаться в свою привычную сказку, без драконов огнедышащих, Кощея и прекрасной принцессы.
Выскакиваю из клиники, наконец выдхаю холодный отрезвляющий воздух.
Я продам чертову долю в заводе, вылечу отца и навсегда забуду…
– Мам, я тебя люблю, – шепчет Корюшка. Обнимает меня за талию. У меня есть ради кого продолжать.
– Бегаешь ты, как спиди-гонщик, – одышливо хмыкает за моей спиной Полинка. – И съеду я от тебя…
– Оставайся, – улыбаюсь я миру и родным своим девочкам. Я возвращаюсь.
Очередной приступ тошноты скручивает мое тело. Блин, не хватало еще травануться чем-то. У меня дел полно. Пора к работе возвращаться. Дочь воспитывать. Куча дел. Громадье. Но сначала… Мне срочно нужно такси, горячий душ и кусок говядины с кровью. Особенно говядина. Просто жизненно необходима.
Глава 38
Лавр Яров
Сознание возвращается тусклыми вспышками. Боль уже не рвет тело. Она тупая и спасительная. Дышать тяжело, будто сквозь воду воздух поступает в легкие, с каким-то омерзительно-булькающим звуком. Горло саднит как при ангине. Я открываю глаза.
– Боже, наконец-то.
Это не тот голос, который я мечтал услышать. Не хриплое, присыпанное перцем и битым стеклом испуганное сопрано – нежное и напуганное. Это…
– Лавр, я страшно преживала, – надо мной склоняется Лиска. Ее лицо так близко, что я могу рассмотреть абсолютно гладкую кожу, на которой нет ни одной мимической морщинки. – Просто ужасно. Ты был на труп похож целых полторы недели. И я тут…
– Какого хера ты тут делаешь? – сиплю я, но изо рта выходит лишь тихий свист, который меня самого раздражает до оскомины. Очень хочется воды, но еще больше я желаю ощутить теплое прикосновение пальцев моей Вишенки, а не когтистой лапки этой фальшивой насквозь выдры. Правильно ее назвала Корюшка. Корюшка, моя дочь. О боже, только сейчас на меня сваливается осознание, что я не знаю, не пострадала ли моя девочка.
– Вообще-то, я тут за тобой ухаживала, и ты мог бы быть чуть более благодарным. Глаз не смыкала, а в моем положении это вредно.
– Где Варвара? – жалко я звучу, и чяувствую себя поверженным и разбитым. – Где моя дочь. И какого черта…
– Варвара – это та толстая дура с глазами больной коровы? – кривит губки-пиявки мерзкая красотка. Черт, и вот на этом я чуть не женился. – Лавр, она тут и не появлялась. Ни она, ни девчонка. Неблагодарные дряни.
– Врешь, – сиплю я. Не верю ни единому слову этой ведьмы, которая такая же как и ее отец бездушная и сучливая.
– Зачем бы? Я твоя невеста, а она…
– Ты мне не невеста. Наша с тобой помолвка автоматически развалилась, когда твой папаша безумный украл ребенка, чтобы шантажировать меня и Варвару. Неужели ты надеешься все еще, что я на тебе женюсь. Тогда ты круглая идиотка, – кривлюсь я. Лицо простреливает болью. В глазах летят прозрачные мухи.
– Знаешь, мне кажется, что твоей репутации очень повредит факт, что ты отказался жениться на несчастной беременной женщине, – улыбка делает мою невестушку похожей на гадюку в сиропе. – Я тут недавно интервью давала, как тяжело мне приходится беременной ухаживать за любимым умирающим женихом. Как я, маясь от токсикоза, героически таскаю из-под тебя судна. И знаешь, даже косяк моего папули как-то меркнет. Люди мне сочувствуют. Кстати, отца отпустили. Фактически он не сделал ничего, что противоречило бы уголовному кодексу. Произошел несчастный случай, так в протоколах написано. И он очень хочет тебя увидеть, извиниться, и…
– Да пошли вы, – из последних сил выплевываю я в наглую физиономию Лиски. Задыхаюсь от ненависти. – Ты врешь. Какой ребенок, Алиса? Ты ведь ненавидишь детей. Предохранялась, словно одержимая. Неужели думаешь, что я поверю…
– Придется, дорогой. Один раз я забыла выпить таблетку. Всего один единственный раз. Ты оказался метким стрелком, – хихикает Лиска. В моей душе клубится ярость, страх и понимание того, что в этот раз я не могу стать подонком. Не смогу бросить своего ребенка. Не смогу послать эту дрянь к черту. И это понимание меня убивает. – Ты же рад? Скажи что рад.
– Безмерно. – хриплю я, из последних сил цепляясь за остатки уплывающего сознания.
– А завод тот папа получил. Правда втридорога, но это ему вышло дешевле неустоек. Представляешь, дура эта цену заломила… Не такая уж она и непорочная, эта твоя жиробасина. Цепкая как бультерьер. До денег жадная. И против отца заяву забрала. Правда она не сама выступала продавцом. Подружку свою безумную делегировала. Ничего, чем дальше тем лучше. Ненавижу эту суку толстую. Чуть мне не сломала жизнь, мразь. Всю семью мне чуть не разрушила. И все равно все отдала. Дура, она теплая.
– Ты ей сказала? Ты сказала Варе, что беременна?
– Ой, все знают, я ж тебе говорила про интервью. И эта сучка приняла правильное решение свалить из нашего
