Сожги венец безбрачия - Евгения Халь
И вдруг над побережьем заиграла песня «Калимба де луна». Я даже вздрогнула от неожиданности.
– Всё в порядке, Лаурочка? – забеспокоился Никита. – Ты побледнела.
– С ней всё хорошо. А будет еще лучше, – из-за спин танцующих парочек вынырнул Матвей. – Лаура очень любит эту песню. Я специально заказал ее у оркестра. Позволь-ка, – он мягко, но решительно оттеснил Никиту плечом и занял его место. – Потанцуем и пошепчемся? – Матвей взял меня за талию.
Никита вспыхнул, но промолчал. Стоять рядом с нами было глупо. Поэтому он направился к столику. Оказалось, что Матвей хорошо танцует. Изящно и ловко. Я положила руки ему на плечи, хотя вокруг нас все танцевали раздельно. Слишком энергичной была мелодия. Танцуя, Матвей каждый раз задевал меня бедром. И в этот самый момент проснулись мои чувства и те самые бабочки в животе. От его прикосновений по телу пробегал электрический ток. Теперь настала моя очередь таять.
«Это были лучшие из времен и худшие из времен». Эту фразу из Диккенса я всегда цитировала своим ученикам на уроках английского. И только сейчас по-настоящему поняла, что она значит. С Матвеем было упоительно плохо и до невозможности хорошо. Или наоборот. Но я уже ни в чем не была уверена. Просто хотела, чтобы этот танец длился вечно. И одновременно желала, чтобы он закончился немедленно. Потому что в этот самый момент осознала, что не смогу жить с Никитой. Но и с Матвеем не смогу. Так что никуда мой венец безбрачия не делся.
– Он тебе не нужен, милая, – шепнул Матвей.
Я замерла в его руках. Милая! Он впервые назвал меня не Лаурой, а иначе. И в его голосе прозвучала нежность. Это не было сарказмом. Он действительно, хотел показать, что я для него милая.
– Это мне решать, – с трудом выдавила я.
– Конечно, тебе. Кому же еще? Но ты же это понимаешь, правда? Ты ведь не бросишься на шею первому встречному, потому что он замуж позвал? Венцом безбрачия ты расплачиваешься за чужие ошибки. Если примешь предложение Никиты, то придется расплачиваться за свои. Ретро-гипноз уже не поможет, – Матвей наклонился ко мне.
Его губы почти коснулись моих губ. Больше всего на свете я сейчас жаждала его поцелуя. Сильнее всего на свете боялась, что он это сделает. Я умру от радости. А потом свихнусь от горя. Или то и другое разом.
Наши глаза встретились. Я вспомнила, как в инязе нам рассказывал преподаватель, что в языке индейских племен есть слово «ма-ми-ла-пи-на-та-пей», занесенное в «Книгу рекордов Гиннеса» как самое лаконичное, и считается одним из самых трудных для перевода слов. Оно означает: "Взгляд между двумя людьми, в котором выражается надежда каждого на то, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым".
И вдруг за спиной Матвея я увидела того самого колдуна, которого мы искали целый день. Он стоял за танцующими парочками и молча смотрел на меня. В его глазах отражались огни фестиваля. Его шрамы масляно светились на темном лице.
– Матвей, это он! Тот самый колдун! – прошептала я и бросилась к колдуну.
Он повернулся и пошел вдоль берега, лавируя в толпе. Я бежала за ним, увязая в песке. А перед глазами четко, как кинокадр, стояла та сцена, что я увидела на одном из сеансов: беременная Шура Колесникова бежала по берегу в таком же белом платье, как у меня. А колдун гнался за ней. Теперь мы поменялись местами.
– Детенер! Остановись! – закричала я.
Колдун, не оборачиваясь, ускорил шаг. Матвей обогнал меня, в несколько прыжков настиг мужчину и схватил за плечо. Тот обернулся и сбросил руку Матвея.
– Ты кто такой? – гневно спросил мужчина.
Я остановилась, тяжело дыша. Это был не колдун.
– Поговорить нужно, – сказал по-английски Матвей и добавил по-испански: – Хаблар, говорить.
В ответ мужчина длинно и витиевато предложил Матвею поговорить с теми органами тела, которые расположены далеко от головы, но активно участвуют в процессе зачатия. А также помянул недобрым словом маму Матвея и всех, с кем она когда-то встречалась.
– Это не он, Матвей, отпусти его, – я в изнеможении опустилась на песок.
В боку кололо. Дыхание никак не выравнивалось.
– Ты ошиблась, что ли? – Матвей сел на песок рядом со мной.
– Нет, не ошиблась. Я видела этого колдуна четко и ясно. Перепутать не могла. Он как сквозь землю провалился.
– Это потому, что ты о нем все время думаешь, Лаура. Увидела высокого чернокожего мужчину и приняла за того самого. Нас сейчас еще и в расизме обвинят. Мол, для нас все чернокожие на одно лицо.
Не буду спорить. Логичное объяснение можно найти всему. Но я точно знаю: это был он. Тот самый брухо. И за тридцать лет он совсем не изменился.
Матвей
Матвей не злился, нет. Он был в ярости. Как могло получиться, что этот жлоб обыграл его? Никита сделал Лауре предложение. Крыть Матвею было нечем. Такой гол с одиннадцати метров переиграть будет очень тяжело. Особенно если учесть, что он и так всё время боится того момента, когда Лаура узнает, что Марина наняла его. Вымаливать прощение Матвей не привык. Поэтому ему кровь из носа нужно найти этого колдуна. Против такого аргумента в пользу Матвея Лаура не устоит.
Найти этого чертова мага всё равно, что иголку в стоге сена. Это не колечки покупать и в ананасы запихивать. Ему, Матвею, просто необходимо вернуть доверие Лауры. И ключ к этому доверию – чёртов колдун.
На интернет Матвей мало полагался. Но заметил одну интересную вещь: браслет на руке Дульсе, девушки с ресепшена – бусики, камушки и черные перья. Он ничего не понимал в птицах, но интуиция ему подсказывала, что это перья черного петуха.
Когда Лаура пошла спать, Матвей спустился на ресепшен, открыл переводчик Гугл на телефоне и медленно, по слогам прочитал по-испански:
– Ослеплен твоей красотой и хочу пригласить на ужин.
Дульсе лукаво улыбнулась и сказала по-английски:
– Я сменюсь только в час ночи. Вы уже пойдете спать.
– Кто? Я? – возмутился Матвей. – Да я вообще никогда не сплю с тех пор, как приехал на Кубу. Ты уже украла мое сердце! Оно больше не стучит, какой тут сон? – он в изнеможении упал лицом на стойку.
Девушка звонко рассмеялась и погладила его по волосам:
– Тогда жди. Ровно в час ночи.
– Ровно в час ночи тыква превратится в карету, – прошептал Матвей, направляясь в ресторан, чтобы запастись изрядной порцией
