Жестокий мучитель - Бьянка Коул
Его челюсть сжимается, и он выглядит так, словно хочет оторвать мне голову.
— Я ожидал, что она будет делать то, что ей говорят, и заткнется нахуй.
Я смеюсь.
— Русские. Вы, ребята, просто не знаете, как обращаться с женщиной.
— А ты знаешь? — Спрашивает Ник со скептическим видом.
— Если я хочу девушку, я знаю, как с ней обращаться, да.
Это ложь, потому что совершенно ясно, что, несмотря на мое отрицание, я хочу Наталью. И я определенно не обращался с ней должным образом.
— Как скажешь. Ты идешь на ужин?
Я бросаю взгляд на здание общежития, а затем обратно в сторону академии. Сегодня я держался на расстоянии от Натальи.
Хотя краем глаза заметил, как поникли ее плечи, когда проходил мимо нее по коридору, и даже не посмотрел.
Хочет ли она, чтобы я говорил с ней?
— Да, конечно, — отвечаю, хотя и не голоден.
Ник идет рядом со мной до главного здания, а затем в кафетерий, который все еще переполнен.
Я тяжело сглатываю, когда мои глаза, как чертов магнит, притягиваются к столику Натальи. Где она до сих пор сидит с Камиллой и Адрианной.
Оторвав от нее взгляд, я хватаю поднос и беру свою еду, а затем сажусь на наше обычное место спиной к ней.
Как, блядь, я буду разбираться со своим маленьким питомцем теперь, когда все стало намного сложнее?
— Ты можешь поверить Еве? — Спрашивает Джинни, качая головой. — Этой сучке чертовски повезло.
Я поднимаю бровь.
— Повезло заполучить член старика? — Спрашиваю я.
Ник и Алекс смеются над этим.
Джинни сверкает глазами.
— Мужчины постарше всегда делают это лучше, потому что у них есть опыт и они знают, что делают.
Я качаю головой и подшучиваю над ней.
— Я покажу тебе опыт.
Щеки Джинни вспыхивают.
— Не будь мудаком, Элиас.
— Опыт приходит не только с возрастом, — говорит Риццо, его взгляд перемещается на Розу, которая молча сидит напротив.
Она не смотрит на Ника, который не сводит с нее глаз с тех пор, как сел.
Ник прочищает горло.
— Какого хрена ты сидишь за этим столом, Роза?
Она внезапно поднимает голову, глаза расширены.
— Я всегда сижу здесь.
— Да, потому что ты была моей девушкой, но больше нет. — Его челюсть сжимается, голубые глаза горят яростью. — Так что отвали.
Анита и Керри выглядят так, словно хотят что-то сказать, но если и есть что-то, что я узнал об этих двух девушках за все годы, так это то, что они чертовски бесхребетные.
Роза бросает на Джинни умоляющий взгляд, но та лишь пренебрежительно откидывает волосы за плечо. Тогда она встает, в глазах блестят непролитые слезы.
Я стискиваю зубы, поскольку это не мое дело.
Риццо сжимает кулаки на столе, не сводя с нее глаз, пока она уходит. Как только она оказывается вне пределов слышимости, он поворачивается к Нику.
— Что это было, черт возьми?
— Роза порвала со мной. — Он пожимает плечами. — После этого она не может ожидать, что я буду сидеть и есть с ней. Неуважительная сука.
Риццо хватает его за воротник, глаза сужаются.
— Послушай меня, ты, русский кусок дерьма. Это у тебя нет уважения. Как насчет бесчисленного количества раз, когда ты бросал ее с тех пор, как я учусь в этой гребаной школе?
Ник отталкивает от себя его руки.
— Остынь, чувак. — Он качает головой. — Я просто не могу находиться рядом с ней прямо сейчас, ясно?
Риццо, кажется, приходит в себя и кивает, но я вижу по его глазам, что он в замешательстве.
Боюсь, что есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, когда речь заходит о защите Розы с его стороны. У него всегда такой взгляд, когда он видит ее.
Меньше всего нам в компании нужен любовный треугольник, тем более что Ник не из тех, кто умеет прощать.
Глава 22
Наталья
— Наталья, не могли бы Вы сказать мне, как проще всего получить доступ к селезенке?
Профессор Ниткин произносит мое имя, выводя меня из оцепенения, и я прочищаю горло, выигрывая время. Селезенка.
— С левой стороны, примерно на три дюйма ниже подмышки.
Ниткин одобрительно кивает.
— Именно.
Он отходит в другой конец класса, продолжая бубнить что-то о частях тела.
Ева толкает меня локтем.
— Ты в порядке?
Я бросаю на нее взгляд.
— Да, почему не должна быть?
Она пожимает плечами.
— Ты выглядишь немного рассеянной, вот и все.
Я сглатываю комок, потому что это правда. Прошло уже три дня с тех пор, как мы вернулись в академию, а Элиас едва взглянул на меня. Он не сказал ни слова, и это заставляет меня нервничать.
Сейчас он сидит позади меня в классе, и я не могу заставить себя взглянуть в его сторону. Он вошел и сел без единого слова или насмешки — никаких глупых комментариев или швыряния в меня вещами. Это не то, чего я привыкла ожидать, и это нервирует меня больше, чем что-либо другое.
Камилла сидит по другую сторону от меня и почти не разговаривает, уставившись на профессора Ниткина. Она странно тихая, даже если мы находимся на уроке анатомии, и разговоры могут привести к серьезным неприятностям. Обычно это не мешает ей болтать без умолку.
— Что ты делаешь после урока? — Спрашиваю я ее, зная, что у нас обеих будет свободное время.
Она смотрит на меня и пожимает плечами.
— Не уверена, а что?
— У меня дальше окно, подумала, мы могли бы поболтать где-то.
Она кивает.
— Конечно.
— Гурин, — рычит Ниткин, отчего я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи. — Я скажу, чем вы займетесь на следующем уроке, и это — наказание.
Я тяжело сглатываю, встречаясь взглядом с нашим профессором.
— Мне очень жаль, сэр.
— Сожаление не отменит этого. Вы двое останетесь здесь.
Я слышу, как Элиас посмеивается со своими друзьями позади меня, и это привлекает внимание профессора.
— И ты можешь присоединиться к ним, Моралес.
— Сэр?
— Ты меня слышал. Вы все трое останетесь после урока.
Он переходит на другую сторону аудитории, продолжая читать лекцию.
— Большое спасибо, Гурин, — говорит Элиас, бросая в меня бумажный шарик.
Я смотрю на него, внутри бушуют противоречивые эмоции. Часть меня была обеспокоена тем, что Элиас предпримет дальше, но теперь я не уверена, что он задумал.
Вместо того, чтобы возразить, я концентрирую свое внимание на профессоре и пытаюсь до конца часа держаться подальше от неприятностей. На меня не похоже оставаться для наказания после занятий. Обычно я знаю, когда болтовня на уроке Ниткина может
