Измена. Начать сначала (СИ) - Агата Невская
— Галка, ты что ли? — услышала я сзади, обернулась и увидела до боли знакомое лицо.
— Дядя Мирон! — кинулась на шею к почти родному человеку. — Какое счастье, что я вас встретила, просто чудо какое-то! Я уже думала, ночевать здесь придется. Вы же меня в деревню добросите?
— Ох ты ж, худая-то какая. А чего примчалось то? Столько времени не была, позабыла про корни, а оно воно как, нарисовалася, краса наша, — дядя Мирон ворчал, но прижимал меня крепко, поглаживая по голове, как маленькую. Я для него и была маленькой, знал он меня с детства. Считай, я каждое лето здесь проводила, у них на глазах, можно сказать, и росла. А потом закрутила студенческая жизнь, работа, быт, муж… Стас не любил это место, сам не ездил и меня не отпускал. Говорил, мол, дикари здесь живут, в отрыве от цивилизации. И он не хотел стать одним из них, таким же дикарем.
— Да хочу пожить здесь, дядя Мирон, устала от городов. Да и уволили меня. Буду теперь удаленно работать и книгу про вас писать, — я радостно рассмеялась, увидев изумление на морщинистом лице дядя Мирона.
— Книгу? Про меня что ли? — растерялся он.
— И про вас, и про тетю Варю и вообще про всех жителей наших Ярославичей. Поможете? Мне без вас не справиться. Да и дом нужно как-то в порядок привести, сколько я не была уже здесь? Года три?
— Да уж без малого шесть, какое три, — проворчал дядя Мирон.
— Как шесть? — я ахнула. — Да нет, дядь Мирон, ты что-то путаешь. Три, точно три.
— Ну можа и так, но все равно долго, — согласился он все-таки со мной. — Уж и дух дома наверняка ушел.
— Ой, дядь Мирон, ну какой дух? Не смешите меня. Как там тетя Варя?
Так мы и шли, переговариваясь, перебивая друг друга, пытаясь в короткий срок вывалить друг на друга все новости, как это обычно бывает с очень близкими людьми, которых давно не видел, а в жизни столько накопилось всего, чем хотелось поделиться. Мы подошли к старенькой Ниве и вскоре я уже опять тряслась, тем не менее радуясь, что осталось совсем немного потерпеть и все, я — дома.
На крыльцо дома дяди Мирона, а он привез меня пока к себе, объясняя тем, что ко мне идти ночевать бесполезно, — «ночь уже почти, куды ж ты пойдешь, дом холодный, завтра с утра разбираться со всем будем, а пока у нас поживешь», — вышла тетя Варя. Вот по кому совершенно не видно было прошедших лет. Дородная статная женщина, про которых говорят кровь с молоком, с рыжеватыми волосами, убранными под косынку, она вытирала руки о фартук и всматривалась, кого это привез с собой ее муженек.
— Варва, — он только так называл свою жену. — Глянь-ка, кого я поймал и привез.
Тетя Варя прищурилась близоруко, сошла с крыльца, все еще не веря своим глазам, а потом всплеснула руками и ахнула.
— Деточка ты моя, Галюша, — и она раскинула руки в приглашающем жесте.
И я, всхлипнув от того чувства, что как будто вернулась в детство, когда меня все любили, кинулась к ней, обняла ее крепко, вдыхая любимые с детства ароматы выпечки, и с облегчением разрыдалась.
[1] Традиционное блюдо карельской, вепсской и северорусской кухни. Небольшие открытые пирожки из ржаного пресного теста с различными начинками.
Глава 40
Я проснулась от аромата выпечки. Не открывая глаз, вдохнула запах деревенского дома, протопленного печкой, и улыбнулась. Впервые за последнее время мне было легко и хорошо. По ощущениям, я проспала до самого обеда. Открыла глаза. И судя по солнцу, время действительно приближалось к полудню.
Ветерок в открытое окно раздувал ситцевые занавески. А со двора доносилось квохтанье курочек и крик петуха, который призывал их к порядку.
Мне выделили мансардную комнату, с небольшим персональным балкончиком. Здесь раньше жил их сын, но теперь он жил и служил в полиции в Пудоже. Тетя Варя даже слышать не хотела, чтобы я жила в своем доме.
— Галка, ты в своем уме? Ты хоть видела, в каком состоянии дом? Будешь спать, а на тебя крыша свалится. Не выдумывай. Чай, не чужая, — припечатала она, отсекая все возражения.
Так я и осталась у них на ночь.
Я встала, потянулась и вышла на балкончик. Вдохнула полной грудью. Господи, хорошо то как. Может, остаться здесь навсегда? «Угу, и умереть от тоски через месяц. Или даже раньше. Ты же, Солнцева, не умеешь ни коз доить, ни курей кормить», — противненько так прогундосил внутренний голос.
Со своего второго этажа мне был хорошо виден подвесной сот через реку Оять. А там, на той стороне, зеленел чуть ли не заповедный лес. Местные старики говорят, что лес без вмешательства человека вернулся к своему первозданному состоянию, что, мол, туда снова вернулись духи.
Я хмыкнула, вспоминая, как дядя Мирон вчера под местное пиво мне это рассказывал.
Конечно, они меня сразу не отпустили спать. Сначала приветили-накормили, как это было принято, налили пиво собственного производства, олудь, так оно здесь называлось.
Я совершенно забыла о коварстве этого напитка. Пьется легко, а ноги почему-то потом в кучу не собрать. И вот под это пиво у меня они вдвоем все и вытрясли. Как я жила все это время, от кого сбежала и что собираюсь делать дальше.
— Вот вы, бабы, дуры, — стукнул кулаком по столу дед Мирон так, что мы с теткой Варей подскочили от неожиданности.
— А ну, — грозно сказала она мужу.
— Дуры и есть, — убежденно кивнул он. — Мужика хорошего обидела. Убегла. А он там, небось, мучается и не знает, что произошло.
— Так сам виноват! Пригласил, а сам… — у меня от вновь проснувшейся обиды защипало в носу и так себя жалко стало, что я опять начала всхлипывать.
— Ну что сам-то, глупая? Ну, подумаешь, потанцевал с шалавой какой. А ты вообще уверена, что это он был?
— А кто же еще? Он, конечно, — хоть я и была убеждена в своей правоте, но голос прозвучал неуверенно. И теперь, особенно после пива, мне стало казаться, что там, в зале, действительно был не Игнат.
— Черт. Нужно было подойти и убедиться. И вмазать ему, если это был он, — мрачно, заплетающимся сказала я. — Что б знал.
Сказала, как припечатала, и уронила голову
