Миражи - Оксана Хващевская

вряд ли бы получилось. Не позволили бы ему этого. Да, он увлекся, потерял голову, с кем не бывает, но по возвращении все стало бы на свои места. Во всей этой истории мне жалко лишь Анастасию Александровну. Если бы она знала о тебе… Это сделало бы ее безмерно счастливой. Юль, тебе не нужно здесь оставаться! Поехали со мной в Москву? Мои родители будут очень рады познакомиться с тобой! — добавил неожиданно Старовойтов и улыбнулся.

— Что я там буду делать, Ариан?

— Жить, Юлька! Мы поможем тебе с работой и жильем, переведешься со своего университета в московский, встретишь достойного парня, забудешь обо всем, начнешь новую жизнь. Эта деревня — не место для тебя.

Юльке очень хотелось услышать другие слова, и если бы Ариан произнес их, она, не раздумывая, согласилась бы. С ним девушка отправилась бы хоть на край света, но Старовойтов не сказал их…

— Но ты ведь уже предложил мне работу в Сиренево, и я согласилась! — ответила она — Как я оставлю бабушку? А о том, где мое место… Я ведь не принцесса английская, почему моим местом не может быть Сиреневая Слобода? — горько усмехнулась девушка.

— Потому что ты не найдешь здесь счастья, Юлька! И я не хочу, чтобы ты жила с оглядкой на прошлое, а это обязательно произойдет, если не уедешь, — сказал парень.

— Ты говоришь так, словно собираешься проститься со мной! Ты уезжаешь? — она обернулась и взглянула на него.

В ее широко распахнутых глазах застыли тревожное ожидание и немая растерянность.

Ариан кивнул и отвел глаза. Он знал, что этот момент настанет, его не избежать. Предполагал, сложно будет сказать ей о своем отъезде, но не представлял насколько. Парень чувствовал, что причиняет ей почти физическую боль, увидел эту боль в ее серых глазах, прежде чем Шарапова успела отвернуться. Сейчас ей необходимы его поддержка и присутствие. А он должен уехать, потому что, чем дольше будет оттягивать, тем сложнее решиться. В ее глазах он был единственным и незыблемым оплотом всего, во что она еще верила, кому могла доверять. Но Ариан не хотел, чтобы так оставалось и впредь. Она совсем юна, а он, ничего кроме дружбы, не мог ей предложить.

— Мне давно нужно быть в Москве. Родители звонят и… — Старовойтов осекся, так и не сумев признаться, что дома его ждет любимая девушка.

Юлька сидела неестественно прямо и смотрела, не мигая, прямо перед собой. Ее губы были крепко сжаты, отчего в уголках обозначились ямочки. И только то, как сильно она сжимала цветы, выдавало волнение и все другие чувства, которые, вероятно, ее обуревали.

— Я буду звонить тебе и, конечно, еще не раз приеду, когда начнется реставрация! А ты будешь мне звонить? — парень осторожно взял ее за подбородок и повернул к себе.

— Обязательно, — слишком поспешно ответила девушка и постаралась улыбнуться. Плакать хотелось нестерпимо, но взмахом ресниц она прогнала слезы. Не могла сейчас расплакаться перед ним. Если начнет, не сможет быстро успокоиться. К тому же сегодня их последний вечер, не хотелось омрачать его слезами. И винить Ариана она не могла. Он не мог оставаться здесь вечно, а в той, другой его жизни, ей нет места. — А ты будешь рад моим звонкам?

— Конечно. Я знаю, ты у меня подружка стеснительная, но я хочу, чтобы ты пообещала, что позвонишь мне, если тебе что-нибудь понадобится, вдруг передумаешь и захочешь все же переехать в Москву или Минск. Не дай Бог, кто-нибудь тебя обидит или, наоборот, замуж соберешься!

— Хорошо, я позвоню, правда. Я буду звонить. Ариан, обещаю! …Не забывай меня, — не удержавшись, все же добавила она после секундной паузы.

— Не забуду, — без улыбки ответил парень. — Только не грусти, хорошо? — он накрыл своими теплыми пальцами ее заледеневшие ладони и чуть-чуть сжал их.

Девушка кивнула и почувствовала, как от едва сдерживаемых рыданий снова перехватило горло. Ей будет не хватать его. Сильно. Куда сильнее, чем она могла бы себе признаться. Ариан Старовойтов внес в ее жизнь так много. Он озарил ее светом, о котором она раньше не подозревала, изменил, перевернув с ног на голову. Подарил ей мечты с ароматом королевской сирени. Он сделал так, что этот май и весна стали особенными и незабываемыми для нее. А теперь он уезжает. Но, может быть, это еще не конец? Может быть, у их истории будет продолжение? Юльке очень хотелось в это верить, но вместе с тем она понимала, за все время их знакомства в словах Старовойтова, взглядах, поступках, прикосновениях не было ничего, что заставило бы ее заподозрить что-то большее, чем просто дружбу. И ей вряд ли стоит тешить себя надеждами… Но надежда ведь умирает последней, так ведь говорят в народе? А в восемнадцать лет ее вообще вряд ли что-то могло убить…

Этой ночью Юлька в последний раз осталась с Арианом в усадьбе, хотя так и не смогла уснуть. И парень, она чувствовала, тоже не спал, хоть делал вид. Утром он в последний раз сварил ей кофе и пододвинул корзинку с круассанами, отправив заранее ребят из охраны за выпечкой в город. И какие бы мысли не терзали его ночью, к обеду он собрался уезжать. Старовойтов не мог больше затягивать прощание, надеясь, что лишние минуты что-то изменят, и на лице Юльки появится ослепительная и беспечная улыбка. Не появилась. Ариан понимал, его желание — чистой воды эгоизм, но на сердце было тяжело.

Садясь в машину, он снова напомнил девушке про ее обещания. Проверил, записала ли она его номера телефонов. Ариан не стал ничего забирать из зимнего сада и оставил девушке ключи. А на прощание крепко обнял ее и коснулся губами бархатной щечки нежно-кремового цвета.

А потом уже в машине, выруливая к березовой аллее и поглядывая в зеркало заднего вида, где мелькала одинокая фигурка Юльки, пожалел об этом.

Старовойтов не хотел, чтобы она спряталась в старом имении от всего на свете. Меньше всего сейчас ей нужно одиночество. На губах от легкого прикосновения к ее щеке остался привкус цветочного меда. Чем дальше он отъезжал от Сиренево, тем сильнее сжималось сердце от тоски. Ариан уезжал отсюда, быть может, навсегда, но знал совершенно точно, что оставляет больше, чем хотелось бы. Словно часть его души навсегда поселилась в этих обветшалых стенах, осталась с этой необыкновенной девушкой.

Машина скрылась за деревьями аллеи, а Юлька все еще стояла, прижав ладонь к щеке, где ее коснулись губы парня. Сердце сжималось от боли и печали, а