Страстный. Плохой. Опасный (СИ) - Линетт Тиган
Нет смысла тянуть, я понимаю, что нужно действовать уже сейчас.
— Тогда собирайся. Поедем ко мне в отделение и с тебя снимут… Побои, — последнее слово он практически выплюнул, сжав свободную руку в кулак. — Добавим туда еще и мои. Я попросил доктора зафиксировать мой случай. Есть у меня один знакомый, который может внести информацию задним числом.
— Этого очень мало, нужно больше информации, — говорю я, обдумывая возможность разного вида компроматов. — Нам нужны доказательства, подтвержденные очевидцами, фотографии, любые видео с камер наблюдения, что угодно. Никто не поверит, что Господин Гордеев имеет к нам какое-либо отношение без свидетелей.
— Обдумаем по дороге, — кивает брат, поднимаясь и помогая встать мне с кровати. — Собирайся, я пока позвоню своему знакомому, который поможет зафиксировать все без огласки.
Андрей выходит, а я стою посреди комнаты, раздумывая над правильностью своих действий. Игнат сказал, чтобы я ничего не предпринимала и решала проблему с Максимом сама. Этот способ для меня недейственный, к тому же я не собираюсь видеться с этим человеком и оставаться с ним наедине.
Я поднимаю взгляд на стену, где висят мои грамоты, дипломы, медали и несколько статуэток на полочке, врученные лучшему журналисту года, то есть мне. Я ободряюще улыбаюсь, находя силы, уверенность и прежнюю непоколебимость в своих решениях.
Игнат посоветовал никому ничего не говорить о происшедшем, но ничего не сказал о том, что я не могу кричать. Кричать громко и вызывающе о правде, как я обычно умею делать на своей работе неприметной текстовой статьей, которая может поставить всех на уши за несколько часов. Я всегда была независимой от чужого мнения и меня нельзя подкупить или заткнуть мой рот положением Господина Гордеева. Я его не боюсь. Я начинаю его ненавидеть.
Придется быть аккуратной и очень осторожной в сборе информации, но молчать и уподобляться другим женщинам я не стану.
Я никогда не молчу.
Я — кричу.
Часть 8. Смелость
На часах почти десять ночи, когда я приезжаю с Андреем в его отделение. На посту несколько дежурных, с которыми здоровается брат, перебрасываясь парой слов. Он ведет меня по нескольким знакомым коридорам, к дверям с табличкой «следователи». Отпирает ключом двери и пропускает вперед, включая свет.
Сделав пару шагов, я удивленно вскидываю брови, заметив того самого взбалмошного знакомого из больницы, любителя лопать шарики, показывать свой торс и шутить о непотребностях. Парень лежит на стареньком диване, и похоже, очень крепко спит с книгой на груди.
Обернувшись к Андрею, который закатил глаза при виде отдыхающего сотрудника, он намеренно громко хлопает дверью. Бедный парень дергается, резко сев и на несколько секунд ослепнув от яркого света, жмурится.
В его руках оказывается пистолет. Хорошая реакция.
— Господи… — прошептал он, очевидно сильно испугавшись. Парень прячет оружие в кобуру, которая своими поясками обхватывает его прочные плечи.
— Что, Бродяга, ты уже в отделе ночуешь? Еще немного и тебе можно смело стелить коврик у двери, — со злой иронией спрашивает брат, когда парень протирает глаза, устало рассматривая меня и Андрея.
Брат показывает сесть на кресло за его стол, что я и делаю, осматриваясь. С последнего раза здесь ничего не изменилось, кроме новой фотографии, которую мы сделали с Андреем на рождественские праздники. В просторном кабинете все так же стоит три больших стола, и множество шкафов, а отдельное помещение, где обычно сидит начальник Андрея — закрыто, но я помню ту обстановку с большим столом, парой кресел и несколькими картинами на стене.
Не богато, но уютно. А еще удобно — можно спать прямо на работе.
— У вас что-то случилось? — интересуется парень. Он тяжело встает, подходит к чайнику, хмурится и поворачивается в мою сторону. — Кофе, сестренка? — усмехается парень.
— Да, пожалуйста, — киваю я, улыбнувшись. Готова выпить не одну чашку, чтобы наконец-то привести себя в чувство.
— И мне сделай, — вставляет брат, роясь в каких-то бумагах и папках по нескольким чужим столам. Парень посылает взгляд полный раздражения в моего брата, но без лишних слов ставит греться электрический чайник. — Должна же быть от тебя хоть какая-то польза.
Пока брат занимается своими следовательскими бумагами, сев что-то писать, я встаю и подхожу к парню, который ставит три чашки на стол, рассыпая кофе.
Осматриваю его не совсем подходящую форму для полицейского, так как он в черных потрепанных джинсах, в грубых коричневых ботинках и футболке. А еще от него пахнет хозяйственным мылом. Видимо, он частенько так ночует в отделе… И даже стирает одежду здешним мылом.
Брат назвал его Бродягой — это его прозвище?
— Мне два сахара, — подсказываю я, когда он поднимает свои сонные глаза, кивнув на сахарницу. — Как тебя зовут?
Парень поднимает взгляд на Андрея, который, кажется, даже не слышит нас, сосредоточенно переписывая что-то на бумагу.
— Вадим, — отвечает он, насыпает сахар и заливает три чашки кипятком, успевая несколько раз широко зевнуть. Тоже зеваю, тихо смеясь в ладошку. Парень усмехается, сверкнув своим оживленным интересом во взгляде.
— Прости, я в прошлый раз, кажется, нагрубила тебе, — немного смущаюсь собственных слов, но парень оказывается не из обидчивых, пожимает плечами.
— Твоя грубость умиляет, Ярослава, — хмыкает он, размешивая сахар в моей чашке. Я не могу сдержать улыбку на губах, качая головой. Тут какая-то особо спокойная обстановка, позволяющая немного расслабиться. — У тебя какие-то проблемы?
— Не хочу об этом говорить, — тихо отвечаю я. — У меня есть тот, кто обо мне позаботится, — намекаю на своего брата, который откидывается на кресло и кому-то звонит.
— Конечно, — соглашается Вадим, недовольно поглядев на моего брата. Они определенно друг друга ненавидят… Интересно, как они уживаются в рабочее время?
— Олег, где ты? Сколько мне еще ждать? — говорит Андрей, прижав телефон к уху. — В смысле не приедешь?! Мы же договорились. Ты охренел? — брат гневается, поднимается на ноги. — Потом отпразднуешь, у меня сестра в отделении, и если ты не приедешь, я прибью тебя, когда встречу! Отлично, поздравляю, — он нервно скидывает звонок, швырнув по столу телефон.
— Андрюш, ты чего? — подхватив его чашку, я подхожу к ему, поставив ее на стол перед братом.
— Мы родственники, я не могу вести твое дело,
