Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина
Хороша, — машинально подметил губернатор и прислушался к переливающемуся смеху. Что-то в этой юной и стройной фигурке невероятно сильно привлекало его и не давало оторвать взгляд. Как завороженный, Горин смотрел на ее красивые ножки и тонкую талию, обтянутую бежевым сарафаном. Хотелось вслушаться в воркование молодых и особенно в ее звонкие ответы на мужские реплики. При ближайшем рассмотрении хозяин панамеры показался старше, чем издалека — тридцать ему уже точно исполнилось.
А девушка… девушка была Машей!
От этого открытия у Горина словно сорвало крышу и он, моментально подлетев к парочке, подошедшей совсем близко, в упор посмотрел на Казанцеву. Сука! Пока он мучался от неизвестности и беспокойства за нее, эта лиса нашла себе нового спонсора. Хотелось схватить эту продажную тварь и крепко встряхнуть, но Горин призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не наломать дров. Ее нельзя пугать, иначе сбежит. Да и потом, вдруг это просто поклонник?
Заметив бывшего, Маша замерла и перестав улыбаться, нервно затеребила край сумочки.
— Манечка, ты чего? — ее спутник, видимо слишком внимательно отслеживающий состояние девушки, сразу нахмурился, заметив перемену в ее поведении. Он наклонился и посмотрел на Казанцеву такими откровенно влюбленными глазами, что губернатору сразу все стало ясно.
Не просто поклонник, он тоже влюблен. Влюблен, мудак, в его Машу! От осознания того, что этот здоровый мужик покушается на принадлежащее ему, Горин практически заскрипел зубами и напрягся, готовый к стычке.
— Ах, вот в чем дело, — протянул соперник, наконец, увидев Александра Николаевича и смерил его взглядом, полным ненависти и презрения.
— Маша, иди сюда, — тон Горина был спокойным, но не обещал ничего хорошего.
Да и могло ли быть по-другому, если ЕГО Маша, по которой он, избалованный первыми красавицами, сох как подросток, шла с каким-то мажором?
— Чего вы хотите, Александр Николаевич? — ее голос, самый любимый и желанный, был сейчас максимально чужим и далеким.
— Мы снова на "вы"? Может, наедине поговорим?
— Я не вижу смысла скрывать что-то от Романа. А разговаривать нам с вами не о чем.
— Даже так… Тогда давай при Романе, — голосом, полным сарказма протянул Горин, — тест делала? Ты, может, ребенка моего носишь, а сама себя не бережешь и побеги устраиваешь.
Девушка поморщилась и залилась краской, видимо смутившись присутствия провожатого, но для губернатора почему-то стало очевидно, что они не спали. Определить это было очень просто, ведь смущение Казанцевой было абсолютно искренним, а провокация губернатора сработала в двойном объеме, удивив еще и этого здорового, как бык, мажора.
Из-за этого внезапного открытия от сердца отлегло и на душе стало так хорошо, что губернатор невольно улыбнулся во все тридцать два зуба. Но провожатый Маши, видимо принял этот жест за издевательскую ухмылку, поэтому уже в следующую секунду произошло то, чего Горин совсем не ожидал: этот самый здоровый Роман подошел в плотную и почти упершись своим лбом в губернаторский, прорычал:
— Оставь ее в покое.
Сын Коли Горы хорошо помнил закон улиц родного города: если драка неизбежна — бей первым, но и Машин новый знакомый, видимо рос здесь же, именно поэтому оба мужчины ударили практически одновременно.
Завязалась жесткая потасовка, а глаза обоих застилала такая невероятная ярость, что все случайные прохожие поспешили укрыться в сумерках, боясь попасть под горячую руку. Не смотря на то, что оба соперника были одного роста, телосложения и весовой категории, вел в драке Роман.
Неужели силовик? — пронеслось в голове Горина после очередного пропущенного удара в челюсть, которая тут же болезненно заныла. Но губернатор тоже был отличным бойцом и после тренировок с именитыми мастерами спорта, сейчас давал достойный ответ.
Удар… еще один. Снова… Тяжелые кулаки настигали друг друга в полной тишине, нарушаемой только рыданиями Казанцевой. Было понятно, что никто из соперников отступать не намерен, поэтому костяшки, сбитые в кровь, только добавляли агрессии и азарта. Когда оба одновременно остановились, тяжело дыша, то наконец, обратили внимание на Машу, которая все это время буквально захлебывалась от слез.
Не чувствующие боли мужчины представляли собой устрашающую картину: у Романа была разбита бровь и губа, а у Александра Николаевича нос. Голубые и янтарные глаза, все еще пылающие яростью, уставились на девушку, которая вдруг замерла и процедила сквозь зубы:
— Ни тебя Горин, ни тебя Морозов я видеть не желаю. Я вам, что трофей за победу в драке? Оставьте меня в покое! — после чего развернулась и решительно направилась к подъезду, громко стуча каблуками.
Оба тяжело дышащих мужчины замерли, когда услышали приближающийся звук сирен и голос какой-то старушки с первого этажа:
— Наконец-то едут менты. Совсем бандиты распоясались. Под окнами разборки устраивают!
Смерив друг друга взглядами, полными ненависти, Горин и Мороз прыгнули каждый в свою машину и поспешили покинуть двор. Никто из них не боялся простого наряда ппс, но светиться, ни Александру, ни Роману было ни к чему.
Уже через полчаса клокочущий от гнева губернатор стоял перед врачом из частной клиники и морщился от запаха лекарств, которыми обрабатывали ушибы.
— По-хорошему бы рентген челюсти нужно, Александр Николаевич, — начал доктор.
— Нахер мне это не надо. Юра, что там с досье на этого мудилу?
Помощник понимающе хмыкнул:
— Все есть, Сань, не кипятись. Хорошо, что ты номер машины запомнил… Роман Сергеевич Морозов — тридцать два года, бывший омоновец, в звании капитана. Горячие точки, заместитель начальника даже… в прошлом…
— Значит все-таки силовик… Так даже не обидно, а то я уже решил, что позиции сдаю.
— А вот сейчас самое интересное. Этот самый Роман Сергеевич родной брат Мороза. Тот его полтора года назад сдернул со службы и пристроил к себе. Так что он в схеме, как башковитый и привыкший идти напролом — одна из центральных фигур.
— Какие новости, — оскалился Горин, — ну что же. Действуем по закону. Сядет одним из первых, гандон.
Ранним утром, когда сентябрьское солнце еще даже не показалось из-за горизонта, бизнесмен Константин Колесников был поднят с кровати и распластан на мягком иранском ковре собственной спальни. Накануне он сильно перебрал в одном из заведений Морозова, поэтому чувствовал себя из рук вон плохо. Уткнувшись носом в дорогую шерсть, разукрашенную причудливым узором, заспанный и помятый мужчина испытывал целую гамму противоречивых чувств. Он был настолько поражен и дезориентирован вторжением людей в масках, что даже не сразу понял цель столь раннего визита, а когда ему объяснили — застыл от удивления, смешанного с липким страхом.
Еще вчера уверенный, что с верхами все решено, теперь он недоумевал, зачем им рушить такую надежную и
