Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна - Татьяна Фомина
— Ладно, идемте.
Богдан спускает дочь вниз, но она просится обратно на руки. Устала.
— Все-таки надо было взять коляску, — замечаю.
— Зачем? Мы прекрасно обойдемся без нее, — отвечает Богдан, подхватывает дочь и ловко усаживает к себе на плечи.
Я каждый раз невольно замираю, затаив дыхание. Никак не могу привыкнуть, что теперь моей дочке доступен еще один способ передвижения — на плечах папы. Снежа чуть подпрыгивает попой, явно намекая, что хочет «поскакать на лошадке».
Мы в парке, вокруг полно народа, но Богдан изображает «го-го», как просит его Снежана, которая от счастья громко хохочет, привлекая к себе еще больше внимания. А мне ничего не остается, как догонять принцессу, скачущую верхом на папе.
— Все, Снежана, «лошадка» устала, — сообщает Богдан, переставая дурачиться.
Не передать словами, как много значит для меня дочкина счастливая улыбка и все то, что делает Богдан для нее.
Пока мы идем на выход из парка, Снежа затихает. Поглядываю на дочь, которая, обхватив Богдана за голову, начинает клевать носом.
— Богдан, она сейчас уснет. — Предупреждаю его.
— Давай тогда снимем. — Он останавливается и чуть наклоняется, чтобы я могла взять дочку.
Тяну на себя свое сонное солнышко.
— Давай ее мне. — Снова забирает у меня дочь Богдан. — Поправь ей косыночку, чтобы солнце в глаза не светило.
Поправляю косынку, натягивая рюш на лоб. Чувствую, как по моему лицу скользит взгляд Богдана, и мое сердце само учащает ритм. Опускаю руку и отступаю на шаг, увеличивая между нами расстояние. Словно отрываю себя от них, хотя всеми силами хочу быть рядом.
Богдан
Юлиана поправляет дочке косыночку и отходит, как будто не хочет находиться рядом со мной. Каждый раз, когда она отводит взгляд или отстраняется, мое сердце разрывается на части. Как же сложно быть рядом и в то же время чувствовать, как отдалилась от меня Юлиана.
Немного прижимаю к себе Снежану, чтобы ей было удобнее.
— Идем? — спрашиваю у ее мамы, которая так и не хочет смотреть в мою сторону.
— Идем. — Тихо соглашается Юлиана.
Дочь так сладко спит, что не могу отвести от нее глаз. Ее дыхание касается моей рубашки прямо напротив сердца, словно согревает.
Моя дочь. Моя малышка. Моя Снежана. Моя жизнь.
Хочется кричать на весь мир, как я счастлив, что могу держать ее на руках и чувствовать тепло.
— Богдан, подожди. Я положу ей под щечку платочек, — беспокоится Юлиана.
— Не надо. Пусть спит.
— Она испачкает тебе рубашку.
— Это ерунда. Главное, чтобы не брюки, — отшучиваюсь. — Фартук я с собой не взял.
— Богдан! — возмущается Юлиана.
Любуюсь легким румянцем на ее щеках и немного сбиваюсь с шага.
— Богдан, пожалуйста, смотри под ноги, — ворчит на меня самая прекрасная женщина и придерживает за локоть. — Не дай бог, запнешься.
Я отчетливо слышу в ее голосе интонацию Марины Олеговны. Жест Юлианы не более чем беспокойство о дочке, но это совершенно не имеет значения. Главное — она рядом!
Легкое, почти невесомое, прикосновение обжигает мою руку, кровь кипящей лавой течет по венам, а сердце учащает ритм так, что я боюсь, оно разбудит Снежану. Иду медленнее, чтобы растянуть эти волшебные мгновения, и Юлиана подстраивается под мой шаг.
В моем кармане вибрирует телефон, и я прошу Юлиану достать его.
— Павел звонит, — сообщает она, поворачивая ко мне экран. — Дай мне Снежану.
Качаю головой.
— Сама прими, — прошу и кивком показываю на ближайшую скамью.
— Здравствуйте, Павел, — отвечает Юлиана моему другу. — Да, он рядом, просто у него… руки заняты. Что-то срочное?
Да. Кивает мне.
Не нравится мне это «срочное» от Бессонова. У Беса нет привычки звонить просто так. Присаживаюсь на скамью и беру телефон.
— Здорова, Бес.
— И тебе не хворать. Я на работе, поэтому потом спрошу, чем ты был занят. Я по делу.
— Я уже понял. Слушаю.
— Наверное, вам будет интересно узнать, что Новицкий Игорь Алексеевич только что прошел регистрацию на рейс SU-2921.
Это прямой рейс, на котором летела домой Юлиана.
— Уверен? Переспрашиваю, потому что он не звонил ни мне, ни Юлиане.
— Мельников, твое счастье, что ты сейчас далеко, и рядом с тобой женские ушки.
Поворачиваюсь и ловлю взгляд Юлианы, в котором плещется беспокойство и испуг.
— Спасибо, Паш, — рассеянно отвечаю в трубку, а сам не могу оторваться от серо-голубых глаз.
— Ни фига! Мне от твоего «спасибо» ни тепло, ни холодно. Приглашение где?
— Будет, Бес. Обязательно будет.
Я очень надеюсь, что оно действительно будет. Отключаю звонок, а сам не могу оторвать взгляд от лица Юлианы. В ее глазах столько эмоций: беспокойство, испуг, тревога.
— Не волнуйся. Все будет хорошо.
— Ты сейчас так специально говоришь, чтобы я не нервничала, — звучит с упреком.
— Я действительно не вижу причины для беспокойства, Юлиана. В том, что твой отец решил приехать, нет ничего плохого.
— Я не знаю, Богдан. Он ведь даже не предупредил. Это как-то странно и неожиданно.
Здесь я с ней полностью согласен. Новицкий не из тех, кто подвержен импульсивности.
— Не совсем. Поставь себя на его место. Как бы ты поступила? Как минимум, захотела бы поговорить. Так?
— Да. Но ведь можно было позвонить…
— Можно. Но иногда нужно смотреть человеку в глаза, чтобы знать, что он чувствует. Я ведь тоже не предупредил, что приеду.
— Ты послал Павла, — упрекает снова.
— Нет, Юлиана. Я его не посылал. Это была исключительно его инициатива.
— Но зачем?
— Не знаю. Возможно, решил лично убедиться, что мой приезд не принесет других проблем, или же чувствовал за собой вину и хотел хоть как-то исправить ошибку.
— Вину? — Юлиана буравит меня пристальным взглядом.
— Да. Он ведь тоже не рассказал мне всю правду…
— В каком смысле? — допытывается Юлиана, и я понимаю, что и сам не все ей рассказал.
— Наверное, будет правильнее, если между нами не будет никаких недосказанностей. Я очень сильно любил девушку, и мои чувства были взаимны. Она погибла в автомобильной катастрофе.
— Боже! — Юлиана руками закрывает рот. — Прости, пожалуйста. Я не хотела сделать тебе больно.
— Все нормально. Уже все нормально. Отболело. Это тогда жизнь для меня потеряла весь смысл. Твой отец очень сильно помог, не дал мне скатиться. Он нагружал меня работой, чтобы хоть как-то отвлечь. Поэтому, когда он предложил мне брак со своей дочерью, я согласился.
Я вижу, как напрягается Юлиана, но все равно продолжаю:
— У меня не было никаких чувств к Дарье, и я не обещал, что они появятся, ни ему, ни ей.
Юлиана отводит взгляд.
