Мама для двойняшек босса - Николь Келлер
– Ты – большая умница, – доктор гладит меня по волосам и улыбается ласково, по-матерински. – Отдохни. Тебе нужно поспать и набираться сил. Все закончилось.
Да, верно. Все закончилось. Я родила двух чудесных малышей Луке. Мальчика и девочку.
А еще потеряла огромную часть души и сердца. Их у меня вырвали, бесчеловечно забрав малюток, так и не дав мне на них посмотреть даже одним глазком…
Глава 39
Рада
– Ну, как вы тут? – в палату заходит жизнерадостная медсестра, широко и приветливо улыбаясь, а мне хочется поморщиться от ее приторности и прикрыть глаза, чтобы н ослепнуть от белизны зубов.
Как я? Как трактор переехал. Но это все ерунда по сравнению с тем, что творится у меня внутри.
После родов меня перевели в комфортабельную одноместную палату. Которая больше напоминает гостиничный номер, а не палату в клинике. Все бы ничего, спасибо Орловым, но…меня поместили на один этаж с роженицами, прямо рядом с детским отделением. Как в издевательство. И я всю ночь слушала детский плач, давилась горючими слезами, пытаясь отгадать, где же мои малыши.
Я по-прежнему считаю их своими. За ночь моя привязанность и связующие нас нити никуда не делись, а, наоборот, стали только крепче.
Я переоценила себя, не представляла, что по итогу меня ждет такая боль. Что по итогу, в моей душе будет вырвана огромная часть с мясом, на живую. И что рана никогда не затянется.
Радует только одно – моя Олюшка, моя малышка здорова и скоро вернется домой. Как прежде, конечно, уже не будет, но главное, что цель достигнута! И мы снова скоро будем вместе. Моя дочь – мое спасение и лекарство, и только ей под силу вытащить меня из бездны, в которую я так стремительно лечу.
– С вами все в порядке? – медсестра наклоняется ко мне и заглядывает в глаза. – Что-то болит? Может, позвать врача?
– Все нормально. Просто не выспалась.
– Скоро будет обход, уточните у врача, возможно, он разрешит вам небольшую дозу успокоительного или снотворного.
– Да, хорошо, спасибо. Закройте, пожалуйста, поплотнее дверь, когда будете уходить.
– Конечно.
Медсестра ставит мне капельницу, от которой внизу живота снова сильные схваткообразные боли, что напоминает мне о вчерашнем дне. А еще девушка хоть и закрывала дверь, но она, видимо, рассохлась и приоткрылась, и я снова плачу жалобный плач новорожденных. От всего этого хочется выть и лезть на стену.
Но апогеем моей душевной боли становится приход Алисы.
Она входит в палату королевской походкой, окидывает меня чуть ли не брезгливым взглядом сверху вниз и грациозно опускается в кресло напротив, закинув ногу на ногу.
Мне нечего ей сказать. Не за что благодарить. Я отработала свои деньги на двести процентов, а оправдываться за преждевременные роды, о которых нас с Лукой предупреждали, я не стану. Тем более, буду честной, она тоже приложила к этому руку.
Некоторое время мы так и сверлим друг друга молчаливыми взглядами. Но Алиса первая нарушает молчание:
– Я все же поблагодарю тебя за детей. Лука счастлив до небес. И уже настроил кучу планов на счастливое будущее.
Ее слова режут меня без анестезии по незажившей ране. Строит планы…на будущее, в котором нам с Кнопкой наверняка нет места…Ведь сейчас у него иные заботы.
А так хотелось бы быть частью будущего такого мужчины: чуткого, заботливого и серьезного. Такого, рядом с которым ощущаешь себя слабой женщиной за каменной стеной…
Кажется, за время беременности я прониклась чувствами к Луке, и мне придется бороться еще и с ними…
– А ты? Ты счастлива? Уже видела их?
– Видела. Пока они в детском отделении, и с ними няня. Но тебя…
– Няня? – ошеломленно выдыхаю, даже привставая на локтях, совершенно забыв, что в руку воткнута капельница. Но эта боль ничто по сравнению с тем, как сжалось мое сердце, едва представляю этих крошек в чужих руках. – Зачем им няня?
– Затем. Все, Рада. Это тебя больше никак не касается. Я – мать, и я так решила. Это наша семья. Я собственно еще зачем пришла: не лезь больше в нашу жизнь и нашу семью. Ты ее чуть не разрушила, заявив, что твоя соплюшка от моего мужа. Очень вовремя заявив. Мне пришлось контролировать тебя, чтобы у тебя даже времени думать о моем мужчине не было. Лука – мой! И увести своего мужчину я не позволю. Особенно, манипулируя своей дочерью и заманивая моего мужа в вашу жизнь. Не стоит его дергать, Рада. И запомни: это наши с Лукой дети. Ты была просто инкубатором, которая выносила их и родила.. Спасибо словесно и деньгами я тебе сказала. И не надо пытаться интересоваться нашими детьми или увидеться с ними, персонал предупрежден, чтобы тебя не пускали в отделение. Ты им никто.
Алиса поднимается и выходит из палаты, даже не дав мне возможности оправдаться. Да и ей незачем слышать меня. есть только одно правильное мнение – Алисы. Остальные должны его принять.
Какое-то время я лежу, не шелохнувшись, переваривая услышанное. Да, с одной стороны она права, но…
Кто дал ей право лишать отца мою дочь? Кто дал ей право вычеркивать Кнопку из жизни Луки, когда он так ей нужен?!
Но я уверена, что Алиса добьется своего – в ее руках мощный «инструмент», при помощи которого она обязательно будет манипулировать Лукой. И Кнопка останется снова с разбитыми надеждами…
От понимания того, что эта циничная стерва ломает жизнь моему ребенку, слезы сами катятся из глаз. События последних суток наслаиваются друг на друга, и я вою в голос, закусив одеяло, чтобы приглушить звуки.
Мою истерику прерывает деликатный стук в дверь.
– Нельзя! Я занята! – кричу, даже не оборачиваясь.
Но, несмотря на мой протест, дверь со скрипом приоткрывается, и в палату входит посетитель.
– Я же сказала, что…
Резко разворачиваюсь и осекаюсь. На пороге палаты стоит Лука. Он внимательно меня оглядывает и сводит брови к переносице.
– Рада, что случилось? Почему ты плакала?
– Я не плакала.
Он уверенным шагом проходит в палату, садится на край кровати, берет мой подбородок двумя пальцами и заставляет посмотреть ему в глаза.
– Не ври, ты плакала. Что случилось? Что-то болит?
– Нет, все хорошо, спасибо. Как ты? Как дети?
При упоминании малышей губы
