Прости себе меня (СИ) - Данина Дарья

— Дерьмово, — дополнила его речь, — но я помню, что ты никогда не участвовал в этих спектаклях. Это хоть и маленькое, но утешение для меня.

— Да, но я жалею, что молча наблюдал за этим. Нужно было раньше вправить мозги Гордееву и всем остальным.

Гордееву...

Федя сам произнёс его фамилию.

Стоит ли продолжать этот разговор?

— Ты не общаешься с ним, — она поджала губы, прикусывая их изнутри, — из-за чего?

— Я только что сказал, — Федя всё ещё не смотрел на неё. Потупив взгляд, он задумчиво рассматривал круги на воде.

— Хочешь сказать, из-за его отношения ко мне?

Дани почувствовала вибрацию в груди. Что-то задрожало. Словно моторчик завелось, распространяя тепло внутри.

— Есть хочешь? Здесь есть небольшая кафешка, где можно перекусить.

Глава 30

Зубы свело, когда увидел её тачку, а рядом всё тот же Nissan, что и вчера возле её дома. Он даже услышал, как они противно заскрипели, а потом жалобно хрустнули за ушами. Какого хера, блять, происходит?!

Она прислала ему сообщение, но тут и дурак догадается, что Муха просто ошиблась. Скорее всего, писала своей подружке, но даже не представляет, как облегчила ему задачу...

Отправить свою локацию? Это она умно поступила. Уже учёная... теперь нужно быть внимательнее с ней. Что она вообще здесь забыла?!

Вспомнил недобрым словом Тимоху, который обещал узнать владельца по номерам за пару часов... ну-ну...

Припарковал свой авто напротив и, заглушив двигатель, опустил локти на руль. Скучающе взглянул на задрипанную кафешку рядом. Здесь даже чай стрёмно пить. Неужели она там? К бабке не ходи, она с тем типом, чей голос он слышал тогда: возле ворот её дома. Таких совпадений не бывает. Что за бес? Откуда он нарисовался?!

Всё ещё не зажившие костяшки на пальцах начали зудеть. Гордей уже знал, что это предчувствие его не подводит. Он счешет шершавые корочки сегодня об харю мудака, что звенит своими яйцами возле Ксенакис.

Он сказал ей разбегаться со своим Витей...

А она вместо этого завела себе ещё один член?!

Ей мало? Мало, блять?!

Протяжный вздох, и Егор, опустив затемнённое окно, позволил прохладному ветру пробраться в душный салон. Расслабил до этого напряжённые плечи, наслаждаясь тем, как свежий воздух скользит по шее, плавно забираясь на затылок. Шевеля там волосы и, тихо нашёптывая, что он слишком сильно заморачивается на всём этом дерьме.

Но отпустить ситуацию он не мог. Это было сильнее его. Держало за глотку стальными тисками. Она... кто бы мог подумать вообще, а?

Ксенакис. Муха. Даниэла, мать её!

И будь она хоть трижды дочь любовницы его отца... даже не будь она ей.

Он бы всё равно её сломал. Всё равно хрустел бы её косточками и перемалывал их в порошок. Просто. Потому что. Это. Она.

Уставился на двери заведения, в башке прогоняя свои действия. Меняя один план на другой. Открывая дверь, чтобы завалиться в это долбаное кафе, и снова захлопывая ту. Курил и неосознанно потирал то место, где оставил себе последний ожог. Сколько их на его теле? Семь? Или восемь? У него был большой перерыв. Он уж было подумал, что завязал с этим... а нет. Стоило Мухе появиться на горизонте, и он сорвался к мудям собачьим! Сорвался на ней и на себе, мать вашу!

Это какой-то замкнутый круг. Он считал, что выбрался из этого дерьма. Переварил и оставил в прошлом. Но нет. Как же сильно он ошибался, когда думал, что всё пройдёт. Заживёт как на собаке, и он даже вспоминать об этом не будет.

Как же сильно он ошибался...

Перед его глазами стоял тот дождливый день, когда Она в последний раз протянула ему руку... влажную и холодную. Тонкие пальчики мягко прошлись по его запястью, подбираясь к ладони. Его пальцы тогда машинально сжались в кулак. Он отбросил от себя протянутую руку с такой злостью, которую, кажется, не испытывал никогда прежде...

Он и не заметил сразу, что пропустил самое важное. То, ради чего он приехал в эту глушь. Заморгал часто, словно только что пробудился от секундного сна. Сначала увидел её. Ксенакис, придерживая накинутую на плечи толстовку, вышла из кафе и уверенно зашагала в сторону своего автомобиля. Не глядя по сторонам и не оборачиваясь. Следом за ней...

Твою мать!

Гордеев дёрнулся вперёд, прищуриваясь и всё ещё надеясь, что ему показалось. Сука!

Блять! Блять-блять-блять!

Его лицо мелко задрожало. Он чувствовал каждую мышцу, что сокращалась на морде. Зубы снова заскрипели, а рука вновь потянулась к двери.

Сухачёв, ублюдок...

Какого лешего ты отираешься рядом с ней?!

Мразь...

Мало соображал. Но дверная рукоять щёлкнула, а уже через пару секунд ноги сами несли его в сторону этой гниды. Краем глаза заметил Даниэлу, что замерла от неожиданности возле своего авто.

Сухарь, опешив от такого сюрприза, тоже застопорился. Бросил на девушку растерянный взгляд и произнёс:

— Даниэла, сядь в машину.

Она удивлённо вскинула брови и открыла рот. Но словарный запас вмиг иссяк. Все слова испарились, а в голове затрещало так, словно ей внутрь вживили неисправный радиоприёмник.

— Федь, — только и смогла произнести.

— Тебе сказали: в машину! — Гордеев подал голос. Зарычал в её сторону, опаляя взглядом, способным прожечь в ней дыру.

Это была херовая идея: обозначать себя. Возможно, было бы лучше просто поехать за ними. Ничего пока не предпринимать, выждать лучшего момента.

Но когда его останавливали запоздалые доводы рассудка? Редкость, не имеющая никакого отношения к этой парочке...

— Что ты здесь забыл?! — рявкнула в его сторону и даже сделала один несмелый шаг в его сторону.

Дура...

Заткнись и сядь за руль!

— Ты заблудился, Гора? — Сухарь старался казаться мужественным. Делала вид, что не обосрался, но запах дерьма уже распространился по округе.

— Соскучился, — хмыкнул и, приблизившись почти вплотную, одним резким и молниеносным ударом, сбил Сухачёва с ног. Это было настолько неожиданно, что Даниэла, взвизгнув, подпрыгнула на месте и зажала рот ладонями.

Не могла пошевелиться, уставившись на то, как оглушённый ударом Федя, пытается прийти в себя. Из его носа текла бордовая струйка крови. Парень прижимал пальцы к носу и, шипя, изо всех сил старался подняться на ноги. Но, судя по тому, как его качало, удар был такой силы, что вполне мог отключить его.

Дани ахнула, когда почувствовала на плече болезненную хватку. Дёрнулась, задирая голову и шарахаясь от почерневших глаз

— Сядь в машину, Муха! Ты оглохла?! — встряхнул её, приводя в чувство, и снова сорвал с дрожащих губ тихий писк, — если не хочешь, чтобы сюда ехала скорая, то сядь, сука, в свою тачку и вали отсюда нахер домой!

...

Что это было?!

Что происходит между этими двумя? Откуда такая агрессия? Неужели шлейф старой вражды тянется за ними по сей день?!

Господи! Да как он вообще там оказался?!

Даниэла слишком резко вывернула руль и её автомобиль занесло. Выжала тормоз и, выругавшись, попыталась отдышаться.

Успокойся...

Правильно ли она сделала, что послушала его?

Ей вернуться? Или, может, переждать где-то в укромном месте, а затем возвратиться?

Почему там настолько безлюдно? Почему в округе не нашлось никого, кто бы мог остановить то, что творит этот ненормальный?!

Кажется, он сломал Феде нос. Таким ударом можно и челюсть сломать. Это глухой звук до сих пор стоял в ушах. Она бы не уехала, если бы эту же просьбу не повторил Фёдор. Наступив себе на горло, Даниэла всё же села за руль и, подняв пыль, рванула с места.

Дани крепко зажмурилась и, выровняв автомобиль, съехала на обочину. Дрожащими руками взялась за телефон и, открыв мессенджер, со свистом вдохнула загустевший воздух...

Дура! Как можно быть такой дурой?!

В списке последних сообщений Гордеев и Яна были рядом. Но Даниэла умудрилась промахнуться мимо имени подруги и даже не позаботилась о том, чтобы перепроверить сообщение перед тем, как отправить. Дура. Дважды. Трижды.