Любовь зла – полюбишь и мажора - Мари Князева
Мы не делали пауз, не рассматривали друг друга с интересом и волнением. Мы схлестнулись, как две волны, а через пару мгновений всё было кончено. Настя коротко вскрикнула и судорожно вцепилась пальчиками в моё плечо. Я принялся собирать губами с её лица выступившие слёзы и почти непроизвольно несколько раз двинул бёдрами. К сожалению, возбуждение моё было столь велико, что его не могло сбить даже сочувствие. Я сделал больно моей малышке, но сам был на грани просто феерического наслаждения. И после буквально пары движений разлетелся на части во взрыве неописуемого удовольствия.
Настюша охнула и немного сжала бёдра, но ничего не сказала. И даже погладила меня по голове, как будто успокаивая.
– Ф-фсё? – прошептала она, когда я наконец покинул её растерзанное тело и прилёг рядом. – Это всё… закончилось?
– Ну что ты, малыш… – Я подтянул её к себе поближе, обвил, как мог, в кокон своих рук и ног. – Это только начало. Но мы не будем сейчас продолжать. Мы продолжим, когда тебе станет уже не больно, и тогда, я обещаю, начнётся самое приятное…
Она успокоенно выдохнула. Я приложился губами к её виску.
– Прости… я никогда и ни за что не хотел бы сделать тебе больно…
– Я знаю. Это всё… физиология.
Я повернул её голову к себе и поцеловал уже в губы – этого требовали накатывавшие на грудь волны нежности.
– Какая же ты у меня умничка! Милая… славная… моя… Настюша…
– Твоя… – подтвердила она доверчиво.
– Давно хотел тебе сказать… и стеснялся, как дурак… Насть… я люблю тебя..!
Она улыбнулась:
– А почему стеснялся и почему дурак?
Я нахмурился:
– Вообще-то на такое принято отвечать: я тоже люблю тебя, Яр!
Настя хихикнула:
– А если не скажу?
– Тогда будем повторять процедуру, пока не скажешь.
– Какую процедуру?
– А вот какую! – Я принялся пересчитывать ей рёбра пальцами, зажимая ноги своими, чтобы не сбежала.
Девушка хохотала, как сумасшедшая, попискивая:
– Яр! Ну как… как сказать? Пустии..!
Я приостановился на минутку:
– Говори!
– Боже! То под пресс кладут, то ранят, то месят, как тесто… разве так добиваются признаний в любви?
– А как?
– Ну, например, можно спеть серенаду… или подарить девушке что-нибудь. Это, знаешь, называют у-ха-жи-ва-ни-я-ми!
Я махнул рукой:
– Такое моя девушка не любит! Я её тысячу раз спрашивал, что ей подарить – она только отнекивается…
– Во-первых, я тогда не была твоей девушкой. Во-вторых, разве о таком спрашивают? Подарок должен быть сюрпризом! А в-третьих, это необязательно какая-то дорогая вещь. Говорят, самый лучший подарок – сделанный своими руками.
Я фыркнул:
– Ну тогда вот, держи! – и сунул ей свою фигу. – Боюсь, это всё, что я умею делать своими руками…
Настя опять рассмеялась, а я залип. Обожаю её смех. Это самый прекрасный звук на свете.
– Ну тогда спой.
– Под окнами? Голый?
– Можешь одеться или спеть прямо тут.
Я поморщился:
– Голос у меня не очень, поэтому я не люблю петь…
– Но ради признания в любви ты можешь пойти на такую жертву?
– Зачем тебе это?
Настя пожала плечами:
– Это прикольно. Никогда не видела, как ты поёшь. Думаю, будет весело.
Весело ей, ага! Подвига хочет моя козявка. Преодоления себя. Ну ладно… Я глубоко задумался. Вообще пением не увлекаюсь, песен знаю мало, а о любви – совсем ничего. Но хоть что-то же должно быть.
И вдруг в голове сами собой всплыли слова какого-то древнего романса из ещё более древнего фильма, который мама смотрела в незапамятные времена. Наверное, я даже ребёнком был. И надо же, запомнилось!
Я прокашлялся и фальшиво, гнусаво запел:
– "Не уходии, побудь со мноюю,
Я так давноо тебя люблюю,
Тебя я лаской огневоою
И обожгу, и уутомлююю..!"
Настюша захохотала и захлопала в ладоши:
– Прелесть какая!
– Сама ты прелесть! Мне же медведь на ухо наступил! И на горло тоже…
– А мне нравится! Я люблю. Тебя.
Меня будто тяжёлым мешком по голове ударили.
– Скажи ещё!
– Люблю.
– Ещё!
– Лю…
На этом моменте мы начали целоваться и долго не могли остановиться. Я, вообще, чем больше Насти получал, тем голоднее становился. Как теперь расстаться на неопределённый срок?! Одно утешало: вдали легче сдерживать похоть, а Настёне моей нужно время, чтобы отойти от первого раза. Ничего, успеем ещё наобщаться… У нас вся жизнь впереди.
– Яр… А помнишь, ты говорил, что у нас есть друг… женского пола? Что она помогла нам… чтобы мы смогли встретиться тогда в парке.
– Угу.
– А как именно… в чём заключалась её помощь?
Я немного напрягся… но потом решил: а, к чёрту! Скажу правду, вряд ли она уже что-то изменит между нами после всего этого…
– Слушай… Тут такая история… Короче, некоторые люди считают, что Мотя – моя невеста.
Как я и предполагал, Настя дёрнулась в моих руках, но я удержал.
– На самом деле, это не так, и никогда не было!
– А некоторые люди, – севшим голосом уточнила девушка, – это твой отец?
– Да, в том числе. Они с Мотиным батей давно дружат, ещё с молодости, и придумали нас поженить.
– Но вы не любите друг друга?
– Нет. Между нами никогда ничего не было. Она в курсе, куда и с кем я ходил, когда она нас прикрывала, понимаешь?
– Л-ладно. Но что же твой отец? Он будет в ярости, когда узнает…
– Насть, да не переживай ты раньше времени…
– А её отец? Моти… Кто он?
Я вздохнул:
– Генерал Савельев. Начальник областного военкомата.
Настя прикрыла ладошками лицо.
– Что, испугалась? – ухмыльнулся я.
– А ты считаешь, нам нечего опасаться?
– Что-нибудь придумаем. В крайнем случае, переедем в другой город. Устроимся на работу, доучимся заочно. Всё будет норм!
– Ты думаешь, переезд в другой город всё решит?
– А ты думаешь, меня застрелят за то, что я отказался жениться на нелюбимой девушке?
– Понятия не имею, как мстят люди вроде этого генерала, но вряд ли сносят пренебрежение к себе с христианским смирением.
– Не забывай, что Мотя на нашей стороне.
– Господи! Бедная Мотя… Как бы и ей из-за нас не прилетело… Да, Ярослав Дмитрич, заварил же ты кашу!..
– Я?! Между прочим, это ты, козявка, устроила меня на исправительные работы и сама же там передо мной хвостом крутила…
– Как тебе не стыдно, Яр!
