Соль на моих губах - Анна Владимировна Дубинская
Он находчивый и такой милый, когда что-то делает. Наблюдаю за ним спрятавшись за волосами и воротом куртки. Все у него слажено, словно он только и делает, что ходит в походы.
– Я не готовился, не собирался сюда ехать сегодня. Всё спонтанно получилось. Как-то так, – говорит низким с хрипотцой голосом, когда все готово.
– Можно садиться?
– Нужно.
Графов ждёт пока я первая займу место, а затем садится сам. Он очень близко. Я чувствую приятный аромат. А ещё пляшущие мурашки на плечах. Всё из-за него. Естественно, Семён оказался прав. От такой откровенной близости рядом с ним сердце бесконтрольно сильно бьётся. А во всем теле появляется адреналиновое напряжение. Я пока молчу и смотрю на его руки, потому как в глаза не могу.
Он распаковывает картонные коробочки. Одну с картошкой фри передает мне.
– Спасибо, – тихо благодарю его.
Начинаем молча жевать картофель. Так странно сидеть здесь рядом с ним. Вокруг никого, только мы и огромное удивительное небо.
Оно медленно плавно меняется. Вспышки превращаются в мягкие волны. Появляются багровые рисунки похожие на песчаные дюны в пустыне. Гребни красного песка поднимаются и опускаются, переходя в оранжевый цвет.
Мы сидим и смотрим на небо. Все ещё не могу успокоиться, но стараюсь. Страха нет, но есть волнение.
– Можно кое-что спросить? – вдруг говорит Семён.
– Можно.
– Где твои родители? Почему вы с сестрой живёте с бабушкой? На всякий случай… Ты не обязана отвечать.
Семён поворачивается ко мне. На долю секунды смотрю ему в глаза, а затем быстро перевожу взор на горизонт.
– Папы не было никогда. А мама… Мама умерла когда мне было двенадцать… Марине было четыре.
– Черт, прости. Не думал, что так всё… – последнее слово Графов не говорит, но я примерно догадываюсь, что он хотел сказать.
– Потому мы живём с бабушкой. Она единственный родственник. Я воспитываю Марину. Учу ее всему. Но она… у нее трудный характер – упрямый и задиристый. С ней бывает нелегко. Но все равно я ее люблю.
Беседа о маме навеяла грусть. Я крепче сжимаю край пледа. Смотрю на небо. На Семёна. На свои ноги. Тоска не уходит… Давно я ни с кем не говорила о ней…
– Большая на тебе ответственность. Выходит, ты заменяешь ей маму? – Семён передает мне бутылочку с соком.
Чувствую искренность в его словах. Ему действительно интересна эта грань моей жизнь. Не перестаю удивляться его участию. Словно парня подменили.
Беру сок, но не спешу пить.
– Нет. Для нее я старшая сестра. Но по части внимания и заботы, наверное, все же да. Я стараюсь восполнить потерю. Она ведь совсем её не помнит. И я стараюсь уделять Маришке много заботы…
– Это заметно. Ты… хороший педагог и сестра.
– Хм, порой я думаю обратное… Я слабее ее, я не такая храбрая. Иногда она меня учит. Становится старше. Теперь сама может о себе позаботиться. И все равно вижу, что ей не хватает ее… не хватает мамы. Как и мне.
– Ты сильнее чем думаешь сама о себе.
– Ты плохо меня знаешь.
Красное солнце почти заходит за горизонт. Но его лучи всё ещё светят, пронзая лиловые облака насквозь. Волны расплылись по всему небу. Стало темнее и ещё красивее.
Интересно, мама видит меня оттуда? С облаков? С неба? Видит ли, как мне нелегко без нее? Знает ли о моих хороших отметках и разборках сестры в школе? Слышит ли она, как Марина скучает и иногда, когда думает, что все спят, плачет по ночам? Чувствует ли она что мы её любим?..
Мы молчим некоторое время. Семён делится куриными наггетсами. Я беру одну штуку и макаю в соус. Еда кажется мне самой вкусной, какую ела за последнее время. Все дело в нем. В парне сидящем так близко.
Вот Графов и узнал про меня. Совсем немного, но достаточно, чтобы стать ещё ближе. Он снова делает шаг ко мне. Стоит ли делать ответный шаг? Или лучше позволить событиям происходить и не вмешиваться?
Сделать шаг! Набравшись смелости, решаю спросить:
– Семён, а твои родители? Ты говорил, что сам по себе… Почему?
Семён кашляет, и я понимаю, что спросила о чем-то сокровенном. Отвечает не сразу, но всё-таки отвечает:
– Я сам по себе, верно. Ты точно хочешь это услышать? – смотрит на меня.
– Да, точно.
Вздыхает, отводит взгляд. Отпивает сок из своей бутылочки, а потом ставит ее на землю.
– Отца я не знаю, как и ты. А мама… не умерла. Она жива. Но тяжело болеет… У нее рак. Последняя стадия…
Я коротко вдохнув часто моргаю. Наворачиваются слёзы. Такого я никак не ожидала услышать и совершено оказалась не готова воспринять. Сердце болезненно сжимается. Даже не представляю, что чувствует сейчас Семён. Зачем полезла со своими вопросами?
– Прости меня. Я… не знала. Я не знала про это.
– Так же как и я не знал про тебя.
– Мне очень жаль… – говорю по сути бессмысленную фразу, но промолчать тоже не могу. Хочу его поддержать, но боюсь нарушить границы. Он не подпускает близко. Все что мне остаётся – слова и взгляды.
Что чувствует человек, у которого умирает мама? Не резко, как это случилось у меня, а медленно. Каждый день как чудо, но он же и мучение. Мучение для всей семьи. Мучение для ребенка. Ты знаешь, что полное выздоровление невозможно, но молишься и надеешься на волшебство. Ещё один день, ещё чуть-чуть и вот. Тебе сообщают, что у родного самого любимого человека последняя стадия, осталось недолго. И все. Она уйдет навсегда, закроет глаза в последний раз. Ты знаешь, что это рано или поздно произойдет с каждым. Но так больно встречаться лицом к лицу со смертью. Так страшно.
Небо вдруг становится печально-мрачным. Красивым и настолько же несправедливым. Моя мама никогда не увидит это небо и его мама не увидит его.
– Врачи не могут уже ничего сделать, мы просто ждём…
