Малыш для стервы и холостяка - Анастасия Градцева
Они обменялись улыбками с Мартой, и Рита вдруг поняла, что просто не сможет их оставить. Ни Марту, ни Арсения. По какой-то странной причине они теперь входят в крайне небольшой список людей, которые ей важны.
— Я могу доехать с вами до дома и помочь, если надо, — неуверенно сказала Рита Марте.
— Надо, — серьезно сказала Марта и осторожно коснулась ее руки. — Я вызвала такси с автолюлькой, но понятия не имею, как ее пристегивать. А пока машина едет, давай сделаем общее фото на память?
Эта фотография до сих пор стояла у Риты в рамочке на прикроватном столике. Она, Марта и большой белый кулек с голубой лентой. Что-то такое тогда произошло между ними, что спаяло их в самую крепкую и искреннюю дружбу, которая только может быть.
С полным доверием и уверенностью друг в друге.
Рита постоянно помогала с Арсением, могла даже приехать посреди ночи, если у малыша была температура и нужно было срочно купить жаропонижающий сироп. Марта же не давала Рите увязнуть в работе, вытаскивала ее гулять, придумывала какие-то забавные поводы для праздников. А еще она очень поддержала Риту, когда та узнала, что бесплодна. Рубцы, оставшиеся после неудачно сделанного выскабливания, поставили крест на всех последующих беременностях.
Рита сначала не верила. Пробовала, когда стало можно. Даже с этим странным Витей, хотя и сомневалась, что убежденный веган — хорошая кандидатура на роль отца ее будущего ребёнка. Но пробовала, потому что парень он был неплохой и детей вообще-то хотел. Вот только результатов это не принесло, и диагноз, который ей в итоге поставили в репродуктивном центре, был неутешителен.
— С таким тонким эндометрием не беременеют, а с такими рубцами на стенках не вынашивают, — вздохнув, сказала врач и тихо добавила: — Руки бы оторвать тому, кто вас тогда оперировал.
После этого Рита поняла, что никогда не заведет семью. У нее есть Арсений, которого она любит как родного, есть Марта — лучшая на свете подруга. Этого достаточно.
И вот тут, когда она уже все для себя решила, в ее жизни вдруг появился Марк. Который, по словам его сестры, принципиально не собирается заводить детей. А еще он явно симпатизирует Рите, и между ними такая химия, о которой она раньше только в книжках читала. Неужели из этого может что-то получиться?
Рита ехала на такси в больницу, держала на коленях сумку с вещами Марка, от которых едва уловимо пахло его одеколоном, и еле держалась, чтобы не вжаться в них лицом и не начать вдыхать этот запах, по которому она уже успела соскучиться. А ведь даже дня не прошло.
Марк и она.
Как пара.
Как… семья?
Можно ли надеяться на это или лучше все же не надо, чтобы потом не было еще больнее?
Глава 19
В палату подниматься было нельзя, все посещения проходили исключительно внизу, в больничном фойе. Правда, туда почему-то вышел только Марк, без Арсения. У Риты от страха моментально скрутило живот.
— Где ребенок? — дрогнувшим голосом спросила она, даже не поздоровавшись.
— Все хорошо, — поспешил успокоить ее Марк. — Он спит, я не стал его сюда тащить.
— А кто…
— Там одна мама согласилась посмотреть за ним.
— Одна мама, значит, — нехорошо прищурилась Рита. — Все понятно.
— Солнце, — Марк мягко рассмеялся и притянул ее к себе, коснувшись губами виска, — я не понял, ты ревнуешь что ли?
— Я?! — вспыхнула Рита. — Еще чего. Просто мне не нравится, что какая-то незнакомая женщина…
Она не успела договорить, потому что Марк заткнул ей рот поцелуем. А потом, с явной неохотой оторвавшись от ее губ, шепнул на ухо:
— Соскучился по тебе.
— И я, — выдохнула Рита, мечтая сдернуть с него одежду, упасть вместе на кровать и провести там минимум сутки, вылезая только на кухню и в туалет.
— Солнце мое…
От его слов в груди болезненно запекло, и Рита больше не могла молчать.
— Марк, зачем ты… зачем ты меня так называешь, — непослушными губами проговорила она. — Мы же просто…
— Мы же просто «что»? — заинтересованно уточнил он.
Рита сконфуженно замолчала.
— Я жду ответа, — напомнил Марк через минуту.
— Ну… мы же с тобой просто спим. Я имею в виду, у нас ведь не отношения… — забормотала Рита, а потом, увидев его изменившееся лицо, торопливо добавила: — Вроде.
Марк тяжело вздохнул, провел ладонью по лицу, а потом вдруг тихо, но очень грубо выругался. Рита от неожиданности вздрогнула: все же не часто услышишь такое от сдержанного благовоспитанного Рихтера. Он тяжело уставился на нее, голубые глаза потемнели от злости.
— Что? — не выдержала Рита. — Я не права? Арсений поправится, Марта вернется домой, и все у нас кончится.
— Ты так хочешь, чтобы все кончилось?
Рита могла бы поклясться, что в низком, чуть хрипловатом голосе звучала ярость и одновременно странная растерянность.
Признаваться или нет?
Показать слабость и уязвимость или остаться под надежной защитой своей как будто бы незаинтересованности?
Рита зажмурилась.
— Господи, ну конечно не хочу. Я этого боюсь больше всего на свете, — прошептала она. — Боюсь, что ты уедешь, и все.
— Ты можешь уехать со мной, — его дыхание обожгло шею, а от языка, лизнувшего мочку уха, по телу прошла дрожь.
— А ты хочешь? — пролепетала Рита, открывая глаза и впечатываясь с размаху, точно в стену, в его тяжелый, пробирающий до мурашек взгляд.
— Хочу. — Марк говорил тихо, ей на ухо, но припечатывал каждым словом. — Тебя. Хочу. Себе. Хочу. Хочу, чтобы была моя.
Рита задыхалась, не в силах поверить, что все оказалось так
