Собственность Шерхана - Ирина Шайлина
Косяков не простят.
Игорь прибился поближе. И шконку занял рядом.
— А тебя какая статья? — спросил он.
— Торговля оружием. Может, ещё что сверху навесят, — невесело усмехнулся я. Игорь даже жуликом не был, дал в долг другу денег, а тот не возвращал. Сумма хорошая, а терпение плохое. Вот и решил свистнуть у друга своего денег обратно. На этом и поймали.
Дурак, одним словом. И я дураком был… Да только здесь это не лечится.
С воли посылки приходили стабильно. Сигареты, еда, рыльно-мыльные. Своим я делился, чужое не брал. Порядки такие.
Но все же, тут было не так сурово. Да, не курорт, но жизнь друг другу сидевшие не отравляли. Никакого беспредела. Даже телик имелся, и новости местные я смотрел.
К счастью, мою рожу через весь экран не показывали, о том, что накрыли торговцев оружием, слова не было.
Зато в один из дней ресторан мой показали. Я его узнал не сразу, а когда разглядел, замер, не донеся чашку с чаем до рта.
— Сегодня, — говорила дикторша, глядя из экрана прямо в лицо мне, — в три часа ночи неизвестные подожгли ресторан «Караван». Проезд пожарным был загорожен автомобилями, поэтому приступить к тушению удалось не сразу. Пожару был присвоен четвертый уровень сложности…
На кадрах мелькало сгоревшее дотла здание ресторана. Черные, подкопченные стены, зиявшие черными дырами окон.
Сука. Кто бы это не был, я выйду отсюда и урою его голыми руками.
Глава 34
Лиза
Я была готова к тому, что Вера не будет спать. Все же говорят о том, что младенцы спать не дают никому рядом. Но, наверное причина в том, что крошка была ещё слишком мала, большей частью она только и делала, что спала.
Она спит, я ею любуюсь. До бесконечности. На улице снег уже совсем лёг, холодно, но в доме натоплено, Анвар камин мой прочистил, теперь в нем тоже дрова тлеют. Уютно. Но именно в моменты такого материнского удовлетворения и понимаешь, что только лишь этого для женского счастья мало. Нужно больше, гораздо больше.
В одну из ночей после выписки я проснулась от тревоги. Ничего странного в этом не было — Верочка спала так тихо, что мне то и дело мерещилось, что она снова перестала дышать и я в ужасе подскакивала и бежала смотреть, как она. Так и получалось, что ребёнок спит, как ангелок, а мама все равно не высыпается.
Так и сегодня бегом побежала к кроватке, а счастье моё в ней сопит тихонечко себе. Я полюбовалась ею немного и пошла вниз. Из-за грудного вскармливания меня часто мучила жажда. Дом спит. Тихий и спокойный. Снежинки не видно, её сыночка тоже, где прячется Анвар понятия не имею, Надина комната ближе к её кухонным владениям. Я налила полный стакан воды и с удовольствием выпила.
Совершенно обыденное действие, ночь спокойная. Пошла обратно, и тогда поняла, что-то не так — сквозняк гуляет. Напряглась. Теперь тишина и темнота не кажутся мягкими и уютными, а дом спокойным. Так не должно быть.
— Всё в порядке, ты просто трусиха, — прошептала я.
Пошла туда, откуда дует. Гостиная на первом этаже, недалеко от кабинета папы. Большое двустворчатое окно открыто, ветер занавесками играет, кидает в комнату снежинки. Я моментально поняла, что произошло. Кто-то в дом забрался. И этот кто-то, скорее всего, внутри сейчас, ведь когда я только спускалась, ничего подобного не было.
Прошлая Лиза, версия годовой давности, от страха в обморок упала бы. Или заверещала, словно мышь увидела. Я — другая уже. Взрослая. Я мать. Я многое пережила. И да, мне страшно до ужаса, но я держу себя в руках.
Молниеносно бросаюсь к лестнице. Я знаю каждую ступеньку, которая заскрипит, я в этом доме выросла. Лечу через три перешагивая. Успеваю думать о том, что тот, кто проник внутрь, наверняка, знает планировку дома. И если он выбрал то окно, то сейчас скорее всего в кабинете отца. Но там нет ничего важного теперь. А вот у меня есть то, что важнее всего мира.
Нужно чётко расставлять приоритеты, и я это сделала. Влетела в комнату. Не трачу время ни на что лишнее. Склоняюсь к кроватке — Вера здесь. Беру её на руки, заворачиваю в одеяло. Выхожу из комнаты. Сердце бьётся, как бешеное, кажется, его стук слышно во всех уголках дома. Вера недовольно кряхтит, проснулась, но пока ещё не ревёт.
Темно. Вспоминаю, как убегала тогда, в тот вечер, когда первый раз увидела Шерхана. Так же, как тогда, замираю и слушаю. И слышу шаги. Тихие, но чёткие. Тот, кто проник внутрь, старается быть тихим, но сейчас он поднимается наверх, а лестница на моей стороне и тихонько поскрипывает.
Похоже, он один. Пячусь назад осторожно и максимально тихо. Там вторая лестница, черновая. В старые времена, когда наш дом бурлил жизнью, по ней сновала прислуга. Сейчас эта лестница меня спасёт.
На первом этаже не раздумываю ни секунды. Бросаюсь к первому же окну, распахиваю раму, сажусь на подоконник и прыгаю вниз. Тогда, когда я сбегала отсюда раньше, приземление было таким же — в снег. Только тогда я была в туфлях и пальто, а сейчас в сорочке ночной и босиком. Потому что раньше я только себя спасала, а сейчас то, что ценнее в сотни тысяч раз.
Маленькую Веру.
Снег обжигает голые ступни. Наступать на него больно физически, но через несколько шагов чувствительность притупляется и я бегу быстрее. Показываться на открытом пространстве мне страшно, встаю в густой ночной тени забора и думаю, как дальше быть.
Вера начинает хныкать, и в ответ на это моя грудь наливается молоком. Дрожащими замёрзшими руками расстегиваю сорочку и даю ребёнку грудь. Дочь умиротворенно присасывается. Ей хорошо, ей тепло, она в одеяле.
Я стою так неизвестно сколько времени. Один раз мне показалось, что я увидела, как от дома к калитке метнулась чья-то тень, но вернуться не осмелилась. А потом на порог выбежал Анвар. Взъерошенный, встревоженный.
