По секрету твоя - Рошаль Шантье
Илья только брал, не умея или не желая отдавать. Брал эмоции, заботу, уважение, действиями уверяя, что не достоин этого, словами бесконечно требовал. Отнимал уверенность, питаясь ею, заполнял собственные резервы необходимостью в унижении, ломая и без того хрупкую сердцевину сознания, переворачивал мой мир, безжалостно сдвигая рамки дозволенного, пользуясь моей невозможностью защититься. Купался в своей жестокости.
Марк просто делает, без уговоров или обсуждений, без обвинений и жесткости. Он думает обо мне, моих чувствах, бережет и… я сама становлюсь с ним смелее.
Славно цветок, что столько лет провел в темном углу припорошенный пылью, а сейчас кто-то нашел его цветение. Я папоротник, а Марк нашел мой цвет. Цвет папоротника.
— Поехали отсюда, — тихо прошу.
Машина тормозит около моего дома после того, как мы завозим домой Арину.
— Собери пожалуйста вещи, — говорит, открывая передо мной дверь машины. — Опять этот выродок… — рычит, и я вижу, как его кулаки сжимаются. Взгляд тотчас устремляется на стоящую у подъезда фигуру. — Тая, просто заходи в подъезд, собери сумку, возьми всё что нужно для поездки и спускайся. Некоторое время ты поживешь в другом месте.
— Марк, я не могу, Марк… — бормочу сбивчиво, со страхом замечая, что Илья идет к нам. Заметил всё-таки.
— Просто сделай, как я прошу, моя Вишенка, — он берет в руки моё лицо, отгораживая моё сознание от всего мира, — это для твоей же безопасности. Квартира ведь съемная и платят родители, верно? — и, дождавшись кивка, поясняет, — дубликат может быть у кого угодно. Даже у этого, — указывает на Илью.
— Ану отойди от неё, — подойдя почти вплотную шипит Илья.
— Иди…, — нежно просит Марк, не обращая никакого внимания на чужие слова.
— Марк, — упираюсь. Не хочу оставлять их наедине. Страшно…
— Доверься мне. Я жду тебя тут. Иди, моя красавица, — и отпускает из своих рук, аккуратно подталкивая к подъезду.
Илья пытается преградить дорогу, но Марк успевает встать перед ним, закрывая меня. Руки дрожат, когда я достаю ключи из сумки. По лестнице бегу, словно сумасшедшая.
Быстрее-быстрее.
Достаю чемодан, с которым ездила в Австрию. Не помню куда задевала дорожную сумку, которую беру к родителям, поэтому и так сойдет.
Быстрее-быстрее.
Вкидываю всё, что вижу, не успевая подумать. Туда же летят конспекты, пара книг, лежавших на столе. Какие-то вещи, за которые успел зацепиться взгляд.
Быстрее-быстрее.
Сую ноутбук в специальную для него сумку и повесив её на плечо, хватаю чемодан и подтаскиваю его к лестнице. Затем всё же возвращаюсь к лифту. Я просто не смогу быстро тащить его.
Не помню, закрыла ли квартиру. Вероятно, да. Но сейчас я думаю только о скорости.
Выбегаю из подъезда, и Марк подхватывает мой чемодан и сумку с ноутбуком. Открыв для меня пассажирскую дверь, усаживает в машину, затем открывает багажник кладет вещи, и мы уезжаем.
Илья за это время не произнес ни слова, только стоял, испепеляя взглядом. Но мне не хотелось исчезнуть или спрятаться. Ни в этот раз.
— Отец убьет мою мать, если узнает, Марк.
— Говори адрес.
— Я из Чернигова.
— Я знаю. Адрес, Тая. Времени в обрез.
Глава 39.1
Квартира у Марка огромная, двухуровневая. Я сижу на диване первого этажа перед камином, слушая потрескивание дров, укутанная пледом и пью приготовленный Марком какао. Пытаюсь понять, правильно ли я сделала, рассказав ему всё. Только зайдя в квартиру, он усадил меня на этот самый диван, отправил кому-то сообщение, отложил телефон и доверительно заглянув в глаза, произнес:
— Расскажи мне всё, Тая.
— Я не хочу впутывать тебя… Я боюсь за тебя, как ты не понимаешь?!
С возмущением смотрела на него, и сама начала осознавать ещё до того, как он произнёс:
— Я уже впутан. А теперь просто расскажи мне.
Это было не просто… Начать. Слов было так много, что я постоянно сбивалась, начиная снова и снова, а он, взяв мои ладони в свои просто молчал, давая возможность собраться с мыслями и наконец…
Когда не знаешь с чего начать — начни сначала. А где это начало разобраться сложно. Но я говорила и говорила без устали, перескакивая события, а затем возвращаясь к ним снова. Путаясь во времени, не понимая, где начало истории, а где конец, но я продолжала. Марк молчал. Только по сильно сжатым скулам, тяжелым сглатываниям и раздувающимся ноздрям я понимала, что он зол. Очень-очень зол. Просто я уже знала его, изучила. Уверена, для других он остался бы сдержанным, собранным, непроницаемым. На той части, где отец сломал мне ключицу он встал и вышел из кухни. «Отвернулся» — подумала я, оцепенев. Он вернулся через несколько минут. Я заметила разбитую костяшку и поняла, что он просто сорвался. Не выдержал. А ушел, чтобы не пугать меня.
Тогда впервые я поняла, что никакая моя ужасная история из прошлого не изменит его чувств ко мне. А чувства есть. Тогда эта мысль отчетливо закрепилась в голове.
Марк не жалел меня словно знал, что я не нуждаюсь в этом. Окончив рассказ, я не испытывала опустошения, скорее, легкость. Мне больше не нужно было изворачиваться, скрывать, умалчивать. Я была искренна и откровенна. Это ли не главное?
Он поднес мои руки к своему лицу и прижался к ним губам. Время всё шло, а мы так и сидели, даруя друг другу успокоение, наслаждаясь тишиной. А ещё я видела в его глазах насколько ему жаль, что он не появился в моей жизни раньше. Он скажет это после, но тогда я не готова была это услышать.
Марк в соседней комнате уже который час говорит по телефону. Договаривает и звонит снова уже другому человеку. Я не знаю, что он делает. Знаю лишь, что пытается достать из дома мою мать.
