Rain. На страницах моего сердца (СИ) - Головина Оксана Сергеевна

– Слушаю, – холодный пластик телефона коснулся щеки.

В пальцах свободной руки Егор вновь принялся крутить кленовый лист. Это действие хоть как-то успокаивало.

– Где ты сейчас находишься? – голос матери звучал нетерпеливо, слышались и посторонние голоса, которые стихли, видимо вышла из офиса.

– В университете. У меня ещё две пары.

– Не планируй ничего после занятий. На шесть часов я договорилась о встрече с доктором. Он будет ждать тебя. Ты слышишь меня. Егор? – по возмущённому оклику он понял, что в ответ лишь молча кивнул, продолжая смотреть на листок в руке, как на магический артефакт.

– Я слышу.

– Не забудь!

– Ты тоже не забудь, о чём мы договорились.

Она прервала разговор, сославшись на неотложные дела. Егор не возражал, бредя к ступенькам крыльца, чтобы наконец подняться к входным дверям. Судьба распорядилась иначе, не давая добраться до них. Едва потянулся к ручке, чтобы открыть, как послышался сигнал смс. Светка? Вит? Марго?.. Предчувствие обещало иной вариант. Задерживая дыхание, Егор вытащил телефон из кармана и рискнул глянуть на экран.

«Ваш заказ готов»…

______________________________

Согласно ст. 56 УПК РФ свидетель вправе являться на допрос с адвокатом. Показания свидетеля – один из видов доказательств по уголовным делам, которые, при определённых обстоятельствах, могут быть использованы против интересов свидетеля.

Глава 27. Я знаю, что вы делали прошлым летом…

Все кабинеты в полиции – однотипны… Таков был опыт Маргариты. А все люди, запертые в них словно в своеобразных камерах, походили на безликие клоны. Говорили сухо, выражали соболезнования, при этом уже давно на автомате, не прилагая к словам чувств. Хмурились, цитируя кодекс, как священник библию перед нечистью, в надежде, что та сама покается и упростит задачу. Не выходило? Запугивали, дыша в лицо смесью табачного дыма, дешёвого кофе и ещё чего-то, особо тяжёлого. Наверное, так пахла безысходность. Вот только с чьей стороны? Того, кто стоял в форме или был в наручниках? Или же в этом обе стороны – одинаковы…

Сегодня Маргарита не ощущала холодной тяжести наручников на своих запястьях. Да и сидящий напротив неё человек явно был из некой лимитированной коллекции, не походя на своих собратьев. В небольшом кабинете светло и пусто, видимо коллеги Воробьёва сбежали спасать мир. Сейчас на Маргариту смотрели двое: взъерошенный светловолосый парень, ещё находившийся в фазе наивной юношеской мечты стать героем, и одноглазый заяц, сидевший на краю стола, будто собираясь сорваться с него аки в пропасть. Заяц был розовый. Бешено-розовый. И факт его наличия в кабинете явно смущал Воробьёва. Или дело было в ней?

– Посетитель забыл… – зачем-то пояснил старший лейтенант и кинул быстрый взгляд на сидящего рядом с Маргаритой адвоката.

Холёный дядька в дорогущем костюме – раздражал… Ничего не делал, почти ничего не говорил, лишь изредка делал вежливые рекомендации то ему, то своей клиентке, но всё равно раздражал… Возможно, дело в задетой гордости, как бы глупо ни звучало. Ведь по какой-то причине ожидал большего доверия к собственной персоне. Но девушка, притащив на допрос этого пижона, как бы подчеркнула своё недоверие. Он собирался довести это дело до конца. И был уверен в полной виновности Фомина. Но Маргарита Шевцова уже обжигалась, сидя вот так же на допросе, но по другому делу и перед другим следователем. Анатолий опустил взгляд к экрану своего компьютера и, делая сосредоточенное лицо, продолжил расспрос.

Маргарита сдержанно отвечала, мыслями находясь совсем в другом месте. Думала о Егоре и предстоящей встрече с ним. Вечером она повторит всё сказанное этому полицейскому, вот только слова придётся подбирать осторожнее. Не хотелось расстраивать ещё больше. Его сердцу и так досталось…

Воробьёв же тем временем не хотел расстраивать её, вынуждая вспоминать случившееся в парке. Вид у него был виноватый, сочувственный и серьёзный. А ещё смущённый, что портило серьёзность, которую пытался сохранить. Чего так смущён? Она даже не пыталась провоцировать его, желая поскорее покончить со всеми вопросами. А ведь ещё заставят сдать кровь для сличения, и придётся, как и в прошлый раз, раздеться в лаборатории для экспертизы. Изучат и зафиксируют каждую царапину, каждый синяк, чёртов порез, который разнылся сегодня как назло. Он добавится к прошлым, которые уже стали неприглядными шрамами. Один на плече, оставшийся от проткнувшего его ножа, сейчас скрытый небольшим тату. Второй на бедре – от разбитой бутылки, которую использовал как оружие нелюдь, в чью квартиру она вломилась когда-то.

Егора так смущали отметины на его теле… Маргарита знала об этом. Знала и не понимала, потому что в её глазах он всегда прекрасен. Что до собственного тела, то долгое время было совершенно плевать. Её не помнили, не позволяли приблизиться, коснуться. Не желали касаться в ответ. Так какая разница, сколько добавлялось шрамов на душе или теле? Но теперь всё иначе. Снова хотелось быть красивой. Идеальной. Для него. Но уже не могла…

– Маргарита Викторовна, – снова окликнул её офицер. – Вам плохо? Может воды?

– Нет. Прошу вас продолжать, – Маргарита прислонилась к жёсткой спинке стула, пытаясь сосредоточиться на разговоре.

– Вы не обратились за медицинской помощью. Нельзя так безответственно относиться к своему здоровью, – напоминая сейчас Николая, пожурил Воробьёв. – Ножевое ранение – это не шутка. Вы могли пострадать ещё больше. Не стоит так больше поступать.

– Я запомню. На будущее.

– Надеюсь, что будущего у вас не будет.

Маргарита удивлённо вскинула бровь.

– То есть, я хотел сказать, что такого больше не случится с вами, – поправил себя Анатолий.

Она мысленно чертыхнулась. Этот парень действительно слишком много болтал… Пускай добряк, но именно сегодня хотелось сухого вопрос–ответ. Без лишних слов. Скорее закончить. Скорее уйти. Будто читая её мысли, адвокат порекомендовал не отвлекаться от сути дела, ссылаясь на плохое самочувствие клиентки. Надо отдать должное Воробьёву – он стал сдержанней, проглотив желание кинуть хоть что-то в ответ самоуверенному дядьке.

Но, будто в отместку, продержал в кабинете ещё два битых часа, вынуждая повторять всё до мелочей, будто было до них дело, когда перед лицом размахивали ножом. Господин старший лейтенант оказался самым дотошным из всех, с кем ранее приходилось сталкиваться. Первое впечатление явно сложилось обманчивое.

– Вам знакомо понятие эксцесса обороны, Маргарита Викторовна?

Знакомо… Потому и была сейчас спокойна, что предел не пересечён. Воробьёв говорил о явном несоответствии защиты опасности и характеру посягательств. Она детально обсудила этот момент с адвокатом перед приходом, чтобы быть готовой к подобным вопросам. Маргарита знала, что на допросе заговорят об эксцессе. Это только подтвердилось, когда Воробьёв продемонстрировал короткое видео, запечатлевшее её возвращение к машине.

– Мои познания ограничиваются только понятием эксцесса сферического треугольника, – Маргарита сдержанно улыбнулась.

– Я говорю о превышении пределов необходимой обороны, – прекрасно понимая, что и девушка это знала, вынужденно пояснил Анатолий. – Эксцесс обороны – это очевидное и явное несоответствие защиты опасности и характеру посягательства.

– Благодарю за пояснение. Но к чему был ваш вопрос?

– Где в ту ночь была ваша обувь?

Вот и ожидаемый вопрос… Сказать правду в данной ситуации – невозможно. Обязательно привлекут к свидетельству Егора. Вмешивать его в свои дела не собиралась, тем более в судебные разбирательства. Сегодня вечером им и так предстоял тяжёлый разговор, грозивший закончиться фатально.

Врать о том, что каблук сломался, обувь выбросила, а потом эксцентрично решила ночью босиком прогуляться по парку – равно подарить возможность повесить на себя статью 114* о превышении необходимой обороны, на которую всё это время намекал Воробьёв.