Татьяна Алюшина - Неправильная невеста
Он громким, четким голосом сообщил о своем приезде, переступив порог квартиры. Алиса в этот момент сидела на диване и играла с Темочкой, разбиравшим новую игрушку, которую она ему принесла. Девушка услышала чеканые шаги в коридоре, дверь резко распахнулась, и вошел мужчина в военной форме.
Алиса поразилась, увидев этого человека: тот же Стас, которого она помнила еще здоровым и сильным, только в зрелом возрасте, та же шевелюра волос, правда наполовину седая, те же рост, стать, выправка, разворот плеч и та же невероятная мужская харизма, усиленная опытом, возрастом, долгими годами командования людьми и непростой службы.
– Вы Алиса! – не спросил – утвердил он, прошагал к дивану и вдруг встал на одно колено, взял ее ладонь двумя руками и поцеловал, поднял глаза и произнес проникновенно: – Спасибо вам.
И первый раз в жизни Алиса стушевалась и не знала, что сказать и как реагировать на столь сильное проявление эмоций.
Вот так и познакомились.
Через три дня Стас и Алиса поженились, она взяла его фамилию, стала Головиной и переехала жить к мужу в эту огромную квартиру, превратив одну из комнат, что выделили ей, в привычный кусочек исторической Индии. Через три месяца Алиса Головина официально стала матерью Артема.
Судебное разбирательство о праве на опекунство над малолетним Артемом Головиным было прекращено, после того как одна из сторон – родители Инги – забрала свое исковое заявление.
Больше они никогда не искали встреч с внуком – отказались от него полностью, о чем и известили письменно Стаса, подчеркнув, что не считают себя обязанными поддерживать какую-либо связь с Артемом, попросили никогда не беспокоить их по этому вопросу.
Точка.
Новая жизнь для всех членов семейства потихоньку налаживалась. Алиса ворвалась в мир этих мужчин неожиданным ярким метеором и приняла на себя всю ее сложность, став сразу же неотъемлемой частью их жизни.
Она объявила святой поход на болезнь Стаса, проштудировав и изучив все, что только возможно по этому вопросу, проконсультировавшись со всеми специалистами, вплоть до американских профессоров, и только потом прибегла к последней инстанции – Виктору Марковичу.
– Ты же знаешь мое отношение к смерти, – улыбался он ей улыбкой жалеющего своих неразумных детей мудреца. – Смерть – это часть жизни и ничего более. Нет в ней ничего ужасного, обычный переход души в свободное состояние.
– Это я знаю, но…
– Отпусти его, – перебил ее отец, посмотрев прямо в глаза. – Ты же знаешь, что надо отпустить. И как надо отпустить.
И она отпустила.
Люди с подобным заболеванием могут жить довольно долго благодаря современной медицине, способной «дышать» вместо их легких и «перегонять» кровь по венам и артериям, но это жизнь одного только разума в полностью парализованном теле. Полностью! Даже мышц шеи и лица!
Это специальная модернизированная коляска с новейшими технологиями, это куча аппаратуры, приборов и приспособлений, это не меньше двух постоянных сиделок, потому что требуется ежесекундный уход и присмотр, и, разумеется, это невероятная прорва денег.
Павел Наумович готов был на любые расходы – продать квартиру, дом, все старинные украшения, оставшиеся еще от его мамы и бабушки, лишь бы продлить жизнь сына. Но Стас не захотел себе такой жизни и подписал официальный документ о запрещении любой реабилитации в случае отказа мышц респираторных органов.
И Алисе пришлось взять на себя защиту этого решения мужа и от медиков, желавших проводить как можно дольше исследования этой редкой болезни, и от отчаяния Павла Наумовича.
Стас прожил еще два года.
Он умирал в ужасных мучениях, страшно задыхаясь. Алиса все время находилась рядом с ним, как только его экстренно доставили в клинику, и не отходила от него все эти дни. И Стас до самого последнего момента все пытался ей что-то сказать, а потом просто смотрел выцветшими от муки глазами ей в глаза…
Когда Павлу Наумовичу какой-то молодой интерн-идиот позвонил из клиники и сообщил о смерти сына по телефону и объяснил, как именно тот умирал, у этого сильного волевого человека случился обширнейший инфаркт, и он рухнул на пол в своем кабинете.
Алиса срочно примчалась из клиники, где только что умер Стас, в военный госпиталь, в котором оперировали Павла Наумовича и боролись за его жизнь медики.
Два дня она практически не уходила из госпиталя, дежуря у его кровати, а когда Павел Наумович очнулся, то взял ее ладошку в свою большую руку и сказал, с трудом произнося слова:
– Подвели мы тебя, Лисонька. Были два здоровых, сильных мужика и защитника, а осталась ты одна за всех, – и тяжелая слеза выкатилась из уголка глаза этого железного мужчины и медленно покатилась по виску.
– Я не одна, – наклонилась она к нему. – У меня есть вы и Темка, а втроем мы со всем справимся. Только вы поднимайтесь, Павел Наумович, пожалуйста. Вы нам очень нужны, – наклонилась, поцеловала его в щеку и повторила: – Очень.
– Я поднимусь, – твердо пообещал он.
Стаса похоронили на Ваганьковском кладбище рядом с бабушкой и дедом, и только одна Алиса знает, чего ей стоило получить разрешение на это захоронение, но она справилась.
А их жизнь изменилась насовсем.
Павел Наумович встал, как и обещал, но по состоянию здоровья был отправлен в отставку. Ему предстоял долгий реабилитационный период, по сути, новый образ жизни – определенные лечебные физические упражнения и правила питания, необходимость каждодневных прогулок и свежий воздух.
И, посовещавшись с Алисой, они решили переехать в родовое гнездо Головиных за город. Назвать этот дом дачей не имелось никакой возможности.
Дачей он был изначально – это да.
Участок выделили отцу Павла Наумовича еще в тридцатые годы как военному высшего командирского состава. Поселок этот в народе так и называли – «Комсостав», за то, что большей частью имевшие в нем дачи принадлежали военным чинам не ниже полковников.
Дом построили в типичном стиле того времени, как практически все соседские, – деревянный, как правило, покрашенный в светло-зеленый цвет, с верандами, застекленными белыми оконными рамами, с характерными переплетами-вставками разного размера стекол, разделенными рейками, с мансардным этажом, заключенным в острый скат крыши.
Разумеется, был он настоящим дачным домиком без особых удобств, зато стоял на огромном участке, среди сосен, елей, рябин и березок, и Павел Наумович, который провел здесь все свое летнее детство, этот дом с участком и этот поселок очень любил и старался сохранять его и обихаживать, поэтому-то в доме постоянно что-то чинили, укрепляли, модернизировали и латали.
