Алексей Иванников - Поездка за город
Электричка уже стояла на платформе: нам никак не стоило задерживаться здесь дальше, и я взял на себя инициативу: точно прицелившись, я изо всей силы пнул местного служителя в толстый упитанный зад, пустив его в громоздившуюся неподалёку кучу коробок: это давало хоть какую-то фору, способную обеспечить отрыв. Бросив бутылку мы рванули к спасительной гавани: запоздалые трели уже не могли остановить нас и только подстёгивали горячее желание навсегда уйти отсюда. Перед нами расступались и давали дорогу: кто бы смог остановить людей, изо всех сил рвущихся на свободу и достаточно грозных и опасных на вид. Оставалось последнее препятствие: короткая лесенка выводила на перрон с закончившей уже грузиться электричкой, и со страхом и ужасом мы увидели, как захлопываются двери, отрезая нам путь к бегству, и спасительная электричка медленно и плавно трогается с места.
Мы уже видели их: наше бегство не прошло незамеченным для других обитателей, совершенно забытых в тёплый майский день, и только последнее наше движение оказалось в зоне их внимания. Двое служителей закона – только сейчас обнаружив своё присутствие – спешили явно в нашу сторону с безусловно недобрыми намерениями. Значит, их уже оповестили? Когда нас грабили и избивали – можно было лишь догадываться о том, что где-то должны быть и наши заступники и защитники, расставящие всё по местам и готовые дать всему верную и правильную оценку: ведь сколько раз мы встречались уже с откровенным жульничеством и вымогательством, с вещами откровенно противозаконными и аморальными, и где же были все они со всей их грозной силой? Только теперь мы наконец-то вызвали интерес – по всей видимости направленный конкретной определённой стороной: здесь ведь нарушались не наши интересы, а наоборот – именно мы покушались наконец-то на святое – что и заслуживало немедленного и прямого ответа.
Однако мы не собирались сдаваться просто так: мы рванули по платформе в сторону наименьшего скопления людей, где можно было наверняка прорваться и уйти. Сзади засвистели и затопали: они явно собирались догнать нас и предъявить претензии. Впереди тоже заоглядывались: на нас уже смотрели, так что мы снова изменили направление: аккуратно спрыгнув, мы побежали по шпалам туда, куда ушёл поезд: главное было сейчас убраться куда угодно и любой ценой от праведного естественного гнева, вызванного нашим последним деянием. Шум стал тише и отдалённее: по всей видимости, они не решились последовать за нами и всё-таки остались наверху. Значит мы теперь в полной безопасности? Стоило подумать о том, как мы будем теперь возвращаться домой: ведь не по шпалам же до ближайшей станции или даже до столицы, где наверняка нас будут ждать с распростёртыми объятиями. Пока же надо было скрыться от преследователей: мы миновали станцию и бежали теперь мимо длинного забора, скрывавшего станционное хозяйство. Свист окончательно затих: вовсе не хотелось им, видимо, так уж надрываться и проявлять повышенное рвение, не вполне соответствующее получаемой зарплате и тяжести нашего проступка. У них ведь могли оказаться и другие дела и заботы, на фоне которых мы были лишь мелким незначительным отклонением от правил, которое можно было даже проигнорировать.
Мы свернули на тропинку, бегущую параллельно колее: хорошо утоптанная трасса казалась лучше неровной лестницы из шпал, местами уходящих в землю, а местами торчащих правильными выпуклостями, мешающими передвигаться. Явно не по линейке выравнивалась всё конструкция в момент её возведения, так что даже возникали некоторые опасения – а как же ходят здесь поезда, не сползая регулярно под откос и калеча вагоны и пассажиров, в числе которых были сегодня и мы. Поезда обладали, по всей видимости, огромным запасом прочности, позволявшим им скользить по ненадёжной опасной траектории: вполне возможно, что дело было в форме колёс, а также в скорости передвижения: любой автомобиль – самой примитивнейшей и отсталой марки – выиграл бы соревнование с тем мастодонтом, на котором мы прибыли ранним утром в этот город.
Но сейчас уже начинался вечер, предвещая нам неясные перспективы: возвращаться на станцию было слишком опасно, и лучше всего было найти машину и водителя, согласящегося совершить такую длинную поездку. Впереди как раз находился переезд; машины так и двигались в ту и другую сторону, и наверняка мы смогли бы договориться – за соответствующую сумму – о такой простой и очевидной вещи.
Мы остановились в тени кустика: надо было достать последние имевшиеся запасы, а также слегка облегчиться перед дальней дорогой. Вокруг было тихо и спокойно: никто не преследовал нас, и только огромная серая ворона орала с ветки ближайшего высокого дерева. Возможно, мы слишком близко оказались к её родовому гнезду, и она выражала крайнее недовольство и опасение. Значит, местные вороны тоже не желают нас больше видеть? Это выглядело уже просто оскорбительно: я поднял кусок гранита и швырнул в нужном направлении. Разумеется, я промахнулся: наглая птица сорвалась одновременно со вхмахом руки и отлетела на соседнее дерево, куда я уже никак не смог бы добросить. “Да что ты ерундой занимаешься?”–”А пусть не орут тут всякие.”– Алик явно не оценил моего поступка: застегнув ширинку, он ещё раз проверил деньги, переложенные в карман брюк; теперь мы были готовы двигаться дальше.
Но совсем недолго продолжалась наша радость и довольство собою: выбравшись почти на дорогу, мы обнаружили милицейскую машину, как раз подруливавшую к нам и явно собиравшуюся остановиться. Значит облава куда серьёзнее и глобальнее? Это не могло оказаться случайностью или недоразумением: выскочившие сотрудники – при табельном оружии и с дубинками в руках – уже вполне внятно кричали в нашу сторону что-то скабрезное и угрожающее, призывая одновременно остановиться. Они быстро приближались: эти молодцы явно занимались физподготовкой со всей серьёзностью и ответственностью и были в хорошей форме. Я встал первым: в этот раз мы проиграли по-настоящему, и глупо было оказывать сопротивление уже настоящим служителям закона: нашим главным защитникам в мирной жизни.
Однако грубовато повели себя те, о ком я был такого высокого мнения: налетев с разгону, они без разговоров применили своё главное орудие производства. Два удара палкой заставили меня упасть на землю, и ещё один – ногой в живот – принудил забыть обо всём и сосредоточиться на яркой дикой вспышке, сразу же отрезвившей и поставившей на место представления о том, как всё должно быть в этом лучшем из возможных миров.
От этих мордоворотов можно было ожидать продолжения экзекуции, но к счастью его не последовало: они посчитали свою миссию исполненной и теперь волокли нас к машине. Неужели они решили предъявить нам обвинение в той мелочи, которая не заслуживала даже упоминания в сводках, не говоря уж о заведении дела? Совсем уж неприлично выглядело это со стороны, но что могли мы поделать в такой неприятной ситуации? Нас подтащили к машине: тут же нашлись и наручники, больно защёлкнувшиеся и сделавшие невозможной даже мысль о бегстве: где уж тут было уйти от преследования, когда весь этот город объединился против нас, выставив под занавес уже такой аргумент, с которым никто и ничто не смог бы просто так справиться.
