Аманда Карпентер - Одинокое сердце
— Это был Малколм, компаньон отца, — сказала она, потрясенная тем, как исказилось его лицо при воспоминании о пережитом ужасе. — Он раньше никогда не приезжал в Саут-Бенд. Отец всегда навещал меня один. Думаю, он хотел, насколько возможно, не отличаться от других родителей. Когда Малколм явился без папы, я поняла, что случилось нечто ужасное. Я не могла думать ни о чем, кроме того, что отец мог умереть прежде, чем я повидаюсь с ним.
— Как он?
Она вздрогнула и уперлась лбом в его грудь. , — В коме. Малколм и папа сделали, что могли, но тех было трое — один из них ударил его железной трубой по голове.
— Боже! — пробормотал Мэтт, проведя пальцами по ее волосам, будто хотел убедиться, что сама она цела и невредима. — Неудивительно, что этот парень так резко отреагировал, когда я направился к тебе.
— Мэтт, — всхлипнула она, — он такой белый, как из воска. Что я буду делать, если он умрет? Кроме него, у меня никого нет.
— Нет же, нет, — шептал он в самое ухо, баюкая и успокаивая каждой клеточкой своего тела. — Сайен, что бы ни случилось, у тебя всегда буду я.
Потребовалось какое-то мгновение, чтобы она осознала эти слова. Давно желанные слова. Но ее демон не слушал велений сердца и горько произнес ее голосом:
— Такой, как в тот уикенд?
Он напрягся, вскинул голову, в хищных глазах вспыхнул гнев, а скользнувшие к плечам руки превратились в стальной капкан. Но сила их не была злой. Они передали ее телу долгую трепетную дрожь, без слов объяснившую самое главное. Замерев, она вглядывалась в его лицо.
— Да, — резко сказал Мэтью. — Как в тот уикенд. Легкомысленный, возбужденный, испуганный, ошеломленный, униженный. В аду. Такой, каким я был с того момента, как впервые тебя увидел. Я пришел на твой праздник с готовым планом действий: как подойду и что скажу. Должна была произойти спокойная, разумная беседа. Я стоял на заднем крыльце и смотрел на тебя через двор, и все здравое и разумное, что было в моей голове, полетело к чертям. Женщина, о которой я мечтал всю жизнь; и она, как я думал, должна стать женой моего брата. Отец. Небесный, ты принадлежишь другому мужчине! Я обезумел. Я испугался, что появился в твоей жизни слишком поздно.
— Мэтью, — прошептала Сайен и подняла руки, чтобы разгладить его лицо, но он был неуправляем.
— Я люблю тебя, — гортанно произнес он. — Я люблю тебя так, что с радостью готов поломать свою жизнь. Я люблю тебя больше всего на свете, люблю так, будто прежде не понимал значения этого слова. Я не могу существовать без тебя, как не могу прекратить дышать. Мне казалось, что не может быть ничего сильнее боли, которую ты заставила меня испытать, но эта боль ничто по сравнению с тем ужасом, который я изведал, когда понял, что тебе может угрожать опасность, а я торчу в аэропорту в трех тысячах миль от тебя. Молю Бога, чтобы не пришлось пережить это еще раз.
— Остановись, — выдохнула девушка, прикасаясь к нему, прижимаясь к его груди. — Милый, остановись.
Затуманенный воспоминанием взгляд сфокусировался на ней, и он произнес с суровым спокойствием:
— Никогда.
Ее изголодавшееся сердце было теперь полно до краев. Она закрыла глаза и воскликнула:
— Ты так злил меня! Никогда я не бывала в таком бешенстве, как с тобой. Ты пробивал все мои защиты, будто их и не было вовсе, и с той первой минуты я, кажется, непрерывно думала о тебе: проклиная тебя, тоскуя по тебе, отказываясь от тебя. Я думала, что знаю, чего хочу от жизни, и была чрезвычайно довольна своими планами. И вот пришел ты и безо всяких, кажется, усилий доказал, что все, чего я хочу, — стабильность, хороший дом и семья, — все это только отражения моей любви к тебе.
— Это далось не без усилий, — сказал Мэтт с улыбкой и новым светом в глазах, согревшим ее до самых глубин. — Я трудился, как никогда в жизни, стараясь убедить тебя всеми способами, какие только мог придумать, что мы созданы друг для друга. Я должен был соблазнить тебя — не только физически, но также и интеллектуально и эмоционально. Я замирал всякий раз, как ты отдалялась, и внутренне содрогался при каждом своем неверном шаге. После первых дней я был в таком отчаянии, что смиренно пригласил на уикенд всех твоих друзей, и когда осознал, что ты будешь единственной, кто не приедет, почувствовал себя набитым дураком.
— Но виду не подавал, — отметила Сайен. — Ты всегда был так холоден и собран.
Он приподнял ее подбородок; взгляд спустился к ее губам.
— Разве? — проворковал он. — Что-то мне такое припоминается — сцена у ресторана, а потом ее развитие у тебя на кухне. Я не мог удержаться. Я был мотыльком, летящим на пламя, кружащим вокруг тебя, бьющимся о тебя, обжигающим крылья и умирающим от этого.
Пунцовая волна прилила к ее бледным скулам, когда воспоминание о страсти, которую он пробудил в ней, вспыхнуло во всем теле. Он засмеялся томно и удовлетворенно.
Сайен оглянулась, смущенная беззащитной обнаженностью, которую вдруг ощутила, но никто не обращал на них внимания. Эмоциональные сцены обычны для больницы, а Малколм, спаси Господи его душу, незаметно исчез.
Мэтт нахмурился и помрачнел.
— В прошлую субботу я чувствовал себя на вершине мира. Ты пришла и поцеловала меня, ты зажгла мою душу. Полный надежд, я шел говорить с Джошуа, и он выдернул ковер у меня из-под ног. Сайен, я никогда не сумею выразить, как сожалею о том, что наговорил тебе тогда. Я не владел собой, я был в бешенстве от мысли, что не значу для тебя того, что ты для меня. Я раскаялся почти в то же мгновение, но уже не мог вернуть сказанного. Слова повисли в воздухе, разделяя нас, и потом, когда ты призналась, насколько уже готова была полюбить, я понял, что собственными руками перерезал себе горло.
— Я не так выразилась, Мэтт. Я не готова была тебя полюбить, а уже любила и люблю сейчас, — сказала Сайен, не отводя от него широко распахнутых зеленых глаз. — Никто и никогда не был мне нужен так, как ты, в эти дни, и мне было так одиноко без тебя и так страшно.
— Милая, — простонал Мэтт, нагнулся и поцеловал ее с медленным жаром, и так велико было чувство, вложенное в эту ласку, что последняя паутинка сомнения была выметена из ее сознания.
— Я так рада, что ты приехал! — шепнула она в его теплый рот.
Он вздохнул и выпил ее слова открытыми губами.
— Я всегда буду приходить. Я всегда буду рядом с тобой, всегда. Что бы ни случилось.
— А как же твоя работа? — спросила она, отстраняясь, и тревожно посмотрела на него. — От тебя зависит такое множество людей; я пойму, если тебе нужно вернуться. Я счастлива, что тебе вообще удалось прилететь, а мне самой, наверное, придется пробыть здесь достаточно долго.
Ей больно было говорить это, выразить словами, насколько неопределенно состояние Девина, и освободить Мэтта от всяческих обязательств, когда единственное, чего ей хотелось, — это бесстыдно вцепиться в него и умолять остаться.
