Нэнси Прайс - Женщина ночи
Мэри вздохнула. Пол молча потягивал вино. Наконец он словно пришел в себя:
– Лучший в мире ужин готов. Сидите спокойно, я все сейчас принесу.
– Поверните маленькую черную ручку от себя налево, – сказала Мэри, показывая на камин.
Пол открыл дверцу и повернул ручку. Тут же вспыхнули языки пламени и стали лизать искусственные поленья.
– Этот камин похож на вымысел писателя. Только пламя здесь реально.
– Это надо записать, – сказал Пол, появляясь в дверях кухни. – Отлично сказано. После нашего обеда в прошлую пятницу у меня появилась масса новых мыслей по поводу книг Рэндела Элиота.
– Я просто болтаю… И пью вино на голодный желудок, – улыбнулась Мэри.
Пол приподнял стол и поставил его ближе к камину. Потом пошел на кухню, чтобы поставить на поднос тарелки и бокалы.
Настоящий огонь в искусственном камине освещал большую гостиную, его отблески носились по всей комнате. Мэри вытянула перед собой ноги и с удовольствием зевнула, чувствуя, как вино живительной влагой разливается по ее усталому телу.
Пол осторожно внес поднос и поставил его на стол. Когда Мэри садилась за накрытый стол с цветами и зажженными свечами, она улыбнулась, вспомнив свой разговор с Бет.
– Вино понравилось? – вежливо спросил Пол, наполняя ее бокал. – Вы незаслуженно обделены вниманием со стороны университета. Жены известных писателей не должны стряпать, когда они чувствуют себя усталыми.
– Какая роскошь, – сказала Мэри и с энтузиазмом принялась за запеканку. – М-м. Это просто прелесть, – добавила она, проглотив кусок. Пол уточнил, что запеканка – лососевая.
В сочетании с овощами и пряностями у запеканки и вправду был необычный вкус. Мэри попробовала салат и ощутила вкус салат-латука, грецких орехов, апельсинов и еще чего-то. Все было вкусно и восхитительно: тепло, которое разлилось по телу – не то от огня в камине, не то от выпитого вина, – мужчина, который сидел напротив и наблюдал за ней, думая, что она этого не замечает, и который умел хранить молчание, когда это надо. Все было прекрасно.
Потом они поговорили о книгах Рэндела. Беседа текла, а столетние французские часы с маятником в виде львиной головы отстукивали час за часом. Золотой купидон лукаво наблюдал за ними с верхней крышки часов, а изящные черные стрелки перепрыгивали с одной цифры на другую, пока часы не пробили в очередной раз.
– Час ночи! – воскликнул Пол.
– Уже час? – удивилась Мэри.
Пол быстро стал собираться. Он извинился, попрощался и ушел.
Мэри снова уселась у камина, рядом с букетом хризантем и часами, чьи стрелки двигались сейчас очень медленно, описывая круг по циферблату, сделанному в виде золотого солнца.
ГЛАВА 21
Мэри продолжала работать над своей новой книгой дни напролет. Никто и ничто не мешало ей. С каждым днем росла стопка отпечатанных листов на ее столе, и целый день упорной работы ничуть не утомлял ее. Не надо было прятать свою работу и писать по ночам. Весь долгий день был полностью в ее распоряжении.
Когда она выплескивала на бумагу все, что накопилось у нее в голове, она отходила от письменного стола и занималась домашними делами: распаковывала ящики и расставляла вещи по шкафам, которых было много в ее новом доме. Она часто хвалила за сообразительность того незнакомца, которому пришло в голову построить их здесь в таком количестве.
Позвонила Бет и стала расспрашивать о письме, пришедшем от Майкла. Наконец и он узнал о смерти отца.
– Его очень опечалило это известие.
Бет вздохнула, помолчала, потом сказала:
– Я много работаю. А как ты?
– Я полна энергии! – Но она не добавила, что все хорошие идеи приходят к ней во время обсуждения ее работы с тем, кому она действительно нравится, кто заряжает ее энергией.
– Нет покупателей на наш старый дом? – Я не нашла пока никого.
– А что Джордж Бламберг? Он справлялся о последней книге папы?
– Он давно не сообщал ничего нового, но думаю, что скоро он позвонит.
Они еще поболтали немного, но Мэри не сказала ей главного – того, что беспокоило ее последнее время, – у нее кончались деньги. Они попрощались, и Мэри села за швейную машинку. Новый материал для драпировок струился у нее между пальцев, когда она строчила швы, думая о том, как она пошлет свою собственную книгу Джорджу Бламбергу и на ней будет написано – «Хозяин». Мэри Квин.
– Пол, – вслух сказала она. – Подумай о деньгах. Подумай о деньгах, которые я получу, тысячи и тысячи долларов.
Она дострочила последний шов и спрятала лицо в пахнущие свежим материалом складки.
– Никто, – прошептала она, – никто никогда не говорил со мной о моих книгах… никто так не любил мои книги…
В пятницу вечером она сидела на кровати и смотрела в окно. Она смотрела на дорогу в ожидании, когда на ней покажется старенький автомобиль Пола.
– Входите, входите, – сказал доктор Баттерфилд, указывая Полу Андерсону на стул у его письменного стола. – Как заведующий кафедрой я просто обязан поинтересоваться, как у вас обстоят дела.
Пол сел.
– Как движется запланированная вами работа над биографией Рэндела Элиота? Собственно, это и есть причина моего вызова вас к себе на беседу. Я думаю, нет нужды говорить, что подобная книга принесла бы вам устойчивое положение в университете и длительное пребывание в должности.
– Я надеюсь поработать вместе с Мэри Элиот… – сказал Пол.
– Вот оно что. За бумагами Элиота охотятся из Гарварда, Йеля, Принстона… Вы заручились ее согласием? Она не против, чтобы вы стали его официальным биографом? Согласна она допустить вас к его документам?
– Я очень хочу на это надеяться. Но она все еще скорбит о нем, и мне кажется, сейчас не совсем подходящее время, чтобы быть слишком навязчивым.
Доктор Баттерфилд пристально смотрел на Пола.
– Но вы все-таки кое-чего достигли в результате бесед с Мэри Элиот?
– Я думаю, что не смогу до тех пор опубликовать свою работу, пока детально не ознакомлюсь с документами, черновиками, корреспонденцией Рэндела Элиота.
Доктор Баттерфилд поднялся со своего кресла.
– Ну, ладно, – сказал он, выходя из-за стола. – Я надеюсь, что вы правильно истолкуете нашу беседу и сделаете соответствующие выводы. Он проводил Пола до дверей кабинета. – Биография Элиота – вот что вам необходимо сделать. Напишите ее. Это мой настоятельный совет.
Пол согласно кивнул головой. Он все прекрасно понял. Баттерфилд четко предупредил его – или он пишет книгу, или «прощай, работа».
Дома, на кухне, он увидел свежие номера студенческих газет. Некоторые из статей начинались словами: «Сюжет этой пьесы…» Пол вздохнул. Из всей этой макулатуры чтения заслуживала одна или две статьи.
