Кэтрин Стоун - Счастье в награду
— А кроме того, потому, — добавил Лукас, — что ему потребовалось бы немалое время — возможно, даже не один год — провести в Манхэттене, чтобы установить, какие связи были между жертвами и мной. Насколько я понимаю, это само по себе исключает Марка из списка подозреваемых.
— Да. Все правильно. Значит, — обессиленно вздохнула Гален, — вы не думаете, что это он.
Но Лукас только теперь пришел к окончательному решению. Это не мог быть Марк. Несмотря на совпадение таких важных улик, как иголки и мясницкий нож, и менее значительных деталей вроде кукурузных полей и грубого нижнего белья. Последние, кстати, вообще легко додумывались на ходу, при наличии достаточного воображения и информации, предоставленной Розалин Сент-Джон на суд широкой общественности. Не стоило, конечно, окончательно успокаиваться и отметать Марка совсем. Однако Лукас больше не собирался разрабатывать эту линию. Он не считал, не чувствовал в Марке нужного ему убийцу.
— Нет, — отвечал Лукас, — не думаю. Но это еще не значит, что я не проверю все до конца и не установлю совершенно точно, не выезжал ли Марк из Сан-Диего в определенные дни. Лучше всего, если он в это время окажется на дежурстве. Только вас, Гален, это уже не коснется.
— Вы по-прежнему хотите от меня избавиться.
— Я хочу отстранить вас от дела, — поправил Лукас. — Ради вашей же пользы.
Повисло молчание. Тишина, сотрясаемая неслышным грохотом. Это ее сердце, обезумев, неистово билось в грудной клетке. Он хочет, чтобы Гален ушла. Ради нее. Ради ее пользы.
Белоснежные часы на каминной полке пробили четыре часа утра — чистый, мелодичный звук, безмятежное напоминание о развеянных чарах и погибшей сказке. А также о мучениях и смерти.
Гален заговорила, едва дождавшись, пока часы перестанут бить.
— Я остаюсь, лейтенант. — «Ради тебя. Чтобы помочь тебе отомстить бессердечному палачу и положить конец пыткам. Ради твоей же пользы». — Вы ведь понимаете — мы оба в одной лодке. А кроме того, я не хочу отказывать себе в удовольствии пережить это приключение до конца.
Гален понимала, что мчится на полной скорости прямо на айсберг, но нисколько не боялась столкновения. Она выдержит испытание. Не может не выдержать. Правда, пока ей лучше не задумываться о подробностях предстоящих дел. К примеру, о прослушиваемой полицией беседе, о сексе с убийцей по имени Лукас, не говоря уже о его требовании заняться этим на деле и ее намерении притвориться, что она подчинилась.
— Хорошо? — спросила она.
— Да. На данный момент.
«Навсегда!» — поклялась про себя Гален. Она не отступит до самого конца, как бы трудно ей ни пришлось.
Но он уже нависал над ней — сверкающая холодная глыба — и выглядел так грозно, что Гален больше не смела смотреть ему в лицо. Она перевела взгляд на темное окно. И увидела свое отражение. Нелепое пугало в мешковатом тренировочном костюме.
— Как по-вашему, мне следует заняться теми покупками, о которых говорил убийца? — спросила она обращаясь к своему отражению на гладком стекле. «А значит, пойти к Офелии и выбрать самое сексуальное и возбуждающее белье?»
— Это не обязательно, но желательно, — без запинки отвечал ей подтянутый, элегантный и чувственный красавец.
— Чтобы уменьшить долю лжи, которой мне придется сдобрить наш разговор? — Она смотрела на своего двойника и мысленно повторяла, что она такая, какая есть. Это та правда, о которой нельзя забывать ни на минуту.
— Верно, Гален! — Он двинулся с места, заслоняя от нее окно. Она потупилась и смешалась еще сильнее. — Вам вовсе не обязательно будет надевать все эти вещи. Но если вы рядом с собой положите что-то из них, то при необходимости легко сможете и описать наряд поподробнее — это наверняка облегчит разговор. Как и обещали, к двум часам мы доставим Кейси ваших Барби, а потом успеем заскочить к Офелии по пути на Риверсайд-драйв, где вы возьмете интервью у Джанет Белл.
— Интервью?.. — Гален подняла на него растерянный взгляд. — А кто она такая?
— Лучшая подруга Кей. Когда ее убили, Джанет была в Париже и ничего не знала до самого своего возвращения, когда имена остальных жертв и мою связь с ними уже предали огласке. Но даже это не объясняет той враждебности, которую она питает ко мне и моим коллегам, ведущим следствие. Оказывается, Джанет заявила буквально следующее: «Если им действительно нужно знать, отчего погибла Кей, почему они до сих пор не спросили у меня?» Конечно, это могло быть сказано сгоряча. Она явно была потрясена смертью подруги. И не пришла в себя до сих пор. Однако, несмотря на свои слова, Джанет наотрез отказывается встречаться со мной. Хотя я пытался с ней связаться.
— И вы всерьез считаете, что она согласится поговорить со мной?
В этот миг Гален увидела совершенно иное зеркало. Как ни странно, тоже отражающее реальность. Потому что Гален точно знала: в его искрящихся серебристых глазах она различила себя.
— Гален, если она и будет вообще с кем-то разговаривать, то только с вами!
Глава 16
В этот воскресный день Манхэттен был удивительно похож на зимнюю страну чудес.
Лукас и Гален решили пройтись пешком, как и большинство горожан, предпочитавших передвигаться либо по пешеходным дорожкам, либо на лыжах или мотосанях. А кто и просто на четырех лапах. Собачьему населению не сиделось дома, и восторженное тявканье и визг сливались в единый хор с возбужденными криками детворы.
Многие отправились гулять в Центральный парк всей семьей. Там на каждой лужайке с неимоверной скоростью размножались снеговики, а также их дети и внуки.
Каждый старался украсить свое творение как мог. В дело шло все: от пуговиц собственной шубы до свежего выпуска воскресной газеты, зажатого под локтем снежной руки.
Повсюду царила праздничная, чудесная атмосфера. Но рослый мужчина, шагающий рядом с Гален и несущий в руке большой бумажный пакет с десятками кукол, упакованных в холщовые мешки, не замечал ни этого веселья, ни радостного смеха.
Возможно, вся эта шумная суета делала еще мучительней его повседневную пытку, напоминая о тех, кому не суждено было насладиться этим чудесным зимним днем. О тех, кого погубила — пусть и вымышленная — близость с Лукасом Хантером.
А возможно…
— Вы его чувствуете?
Манхэттенского Женского Убийцу? Нет, Лукас не чувствовал его сейчас. Но он остро ощущал неповторимость этого дивного зимнего дня и не мог не вспомнить другого убийцу, когда-то поразившего его в самую душу так глубоко, что рана не затянулась и по сей день.
— Нет. Я думал о совершенно других вещах, — «…и других людях». — Извините.
