Маша Царева - Небо. Парашют. Юноша
– Не знаешь, – подытожил Денис, и я ничего не могла возразить в ответ. – «Дизель». Что еще? А, самое главное. Когда у него день рождения?
Тут уж я окончательно растерялась. И правда, как я могла не узнать у Кирилла о главном его празднике? Почему-то об этом никогда не заходила речь… Наверное, это я виновата. Я, профессиональный журналист, не догадалась задать такой примитивный, но важный вопрос.
– Все ясно, – Денис улыбался, – здесь я мог бы прервать допрос. Но вижу, ты еще сомневаешься. Поэтому продолжим. Его мечта.
– Белый «Кадиллак»? – вопросительно улыбнулась я.
– Прыгнуть со скульптуры Родины-матери. Его любимый цвет?
Я удрученно молчала. А Денис продолжал бомбардировать меня самыми неожиданными вопросами. Признаться, так стыдно мне не было со студенческих времен, когда я соврала преподавательнице, что прочитала «Илиаду» и «Одиссею», а сама ограничилась беглым просмотром детской книжки «Легенды Древней Греции». И вот она начала спрашивать меня о каких-то второстепенных персонажах, а я тупо смотрела на собственные руки и готова была провалиться под землю.
– Кто его идеал? Какая его любимая актриса? Кто его первая любовь? Снятся ли ему кошмары? Если да, то какие? Кем он мечтал стать, когда был маленьким? Какая его любимая сексуальная позиция? Что…
– Постой-постой, – торжествующе перебила я, – кажется, я могу ответить на последний вопрос, про позицию! Он любит… – и тут я осеклась, запоздало поняв, какую глупость сморозила.
– Что и требовалось доказать, – развел пухлыми руками Денис, – да, у вас прекрасный секс. Но это еще не значит, что ты и правда его любишь. Поэтому можешь смело отказываться от прыжка.
– И бесславно улететь в Москву? – потухла я.
– Ну почему же, – он улыбнулся одними уголками губ, – отсюда ходят автобусы до Римини. Ты же мечтала обновить гардероб, вот и займись.
– Но как я могу бросить… – Я взглянула в сторону Кирилла. Марио как раз его фотографировал. В одной руке Калинин-младший держал парашют, а на другой повисла радостная Инга. Она смеялась, неестественно широко разевая рот. Явно работала на камеру. Наверное, их свежие фотографии украсят стены этого гостеприимного заведения.
– Может быть, и не придется никого бросать, – пожал плечами Денис, – ты просто скажи ему – и все. Еще неизвестно, как отреагирует на такое заявление мой сумасшедший брат.
* * *Вот и подошла моя романтическая история к своему логическому завершению. Как всегда, на последних метрах американских горок, коими являются мои отношения с мужчинами, меня поджидал глухой тупик. Хоть лбом о стенку колотись, все равно ничего не изменится.
И самое главное – меня не изменить. Мне тридцать лет, и характер мой можно считать целиком и полностью сформировавшимся. Да, я ленива, труслива, слишком громко хохочу (особенно если смех разбирает меня в общественных местах) и люблю калорийно поесть. И если на развенчание двух последних аксиом я еще готова потратить какое-то время, то с первыми пунктами уж точно ничего не поделаешь.
Не получится из меня отважной парашютистки.
Не получится никогда.
Собравшись с духом, я подошла к Кириллу Калинину. Самое время и ему узнать о важном решении, которое я только что приняла. Наверное, я пришла не вовремя – ведь он как раз укладывал парашют Инги. Краем глаза я отметила, что эта дура все же приобрела новый серебристый купол. Даже в небе, где все равны, ей мечталось поражать чье-то воображение своей красотой и отличным вкусом.
– Кирюша!
– Сань, не видишь, занят я, – даже не подняв головы, буркнул он.
Я решила быть терпеливой.
– Мне надо с тобой поговорить.
– Прямо сейчас? А потерпеть полчасика не сможешь?
«Боюсь, через полчасика решимости у меня поубавится, – подумала я, – нет уж, или сейчас – или никогда».
– Это не займет много времени.
Он кинул беглый взгляд на часы.
– Между прочим, через три часа уже начнет темнеть. А мне еще два парашюта укладывать, Ингин и твой. Да еще в гору нам лезть. И там отдохнуть надо хоть полчасика. Времени в обрез, Кашеварова.
– Один парашют, – вздохнув, выпалила я.
– Что?
– Тебе надо уложить всего один парашют, – медленно, с расстановкой повторила я, – для Инги. Потому что я прыгать не собираюсь.
– Что? – как сломанный механизм, заладил Калинин.
– Что слышал. – Теперь, когда главное было позади, я уже так не нервничала. – Кирилл, я передумала прыгать. Мне не хочется. Не для меня все это.
Тут он наконец прекратил копошиться в куполе и недоверчиво посмотрел на меня. У него было выражение лица человека, которого разбудили в пять утра и под дулом пистолета заставили вспомнить таблицу умножения.
– Это шутка какая-то, что ли? – наконец спросил он.
– Никаких шуток, – спокойно сказала я, – финита ля комедия. Я не буду прыгать.
– Но разве ты приехала сюда не для того, чтобы прыгнуть со скалы? – раздраженно уточнил он. – Сань, я в последнее время тебя вообще не понимаю. То ты устраиваешь скандал в самолете, то в спортивном лагере наряжаешься, как исполнительница танца живота. А теперь вот это.
– Исполнительница эротических танцев в нашей компании не я! Но это не имеет отношения к делу.
– Вот-вот, – он еще раз взглянул на часы, а потом нервно воззрился на парашют, который в разобранном виде больше напоминал груду нестираных тряпок. – И твои отношения с Ингой. Она мне уже сто раз жаловалась, я просто тебе не говорил. Как тебе не стыдно ее травить?
– Я? – От возмущения мой голос стал тонким, как у оперного кастрата. – Я? Травлю?! Ингу?! Да эта пиранья сама кого хочешь отравит. Своей ядовитой слюной. А ты, Кирюша, дальше своего носа не видишь. Иначе бы заметил все это и сам.
– Ладно, оставим эти бабские разборки, – брезгливо поморщился он, – чего-то я не понял насчет твоего прыжка. Это тоже из-за Инги?
– Да при чем тут твоя драгоценная Инга! – я успела забыть о данном себе же самой обещании ни в коем случае не повышать на него голос. Он-то, в конце концов, ни в чем не виноват. – Это из-за меня! Ладно, Кирилл. Не будем ссориться. Я тебе все сказала, надеюсь, до тебя дошло.
– Так это правда, что ли? – наконец сообразил он.
Я почувствовала, как мои глаза наполняются едкими слезами. У меня с детства такая проблема – я не умею говорить людям «нет». Особенно если речь идет о любимых людях. В тот момент у Кирилла Калинина было такое лицо – обиженное, недоверчивое, расстроенное, – что я чуть было быстренько не переиграла обратно. Ну что мне в конце концов стоит помучиться пару десятков секунд, тем более что я столько раз с пронзительным визгом бросалась в пугающую пропасть. И все ради него, ради Калинина моего синеглазого.
