Лесли Пирс - Камелия
Позже, когда обе девушки забрались в постель, каждая с чашкой кофе, Би рассказала свою историю. Слушая, Камелия поняла, что нашла не только нового друга, но и родственную душу.
Би была единственным ребенком в семье. Ее отец был военным, поэтому ее детство прошло в разных странах, она даже несколько лет провела в Сингапуре. Ее папа ушел в отставку, когда Би исполнилось двенадцать лет. До сих пор она думала, что у всех детей было такое же детство, как у нее.
Отец был поглощен работой, а мать — светской жизнью. За Би ухаживала служанка, которая готовила еду и убирала дом.
— Было классно, — улыбнулась она. — Мамы рядом не было, она играла в теннис или в вист. Я могла побегать с другими детьми. Армия создавала все условия: школы, дома, все. Отец был очень строгим, но тогда я почти не видела ни его, ни матери. Только когда мы купили дом в Этхаме и папа устроился на работу в почтовое отделение, я поняла, каков мир на самом деле.
С двенадцати лет жизнь Би круто изменилась. Ей было сложно привыкнуть к большой общеобразовательной школе в Лондоне, там над ней издевались так же, как и дома.
— Я не понимала, почему, когда отец ушел в отставку, мать вдруг превратилась в ничтожество. Она всегда была такой спокойной и элегантной, и вдруг стала раздражаться по любому поводу. Она возмущалась с утра до вечера и не могла справиться даже с самыми простыми делами, например помыть посуду или приготовить обед. Когда отец приходил домой, он срывался на нас обеих.
У Камелии чуть сердце не разорвалось, когда она услышала продолжение истории. Отец, который всю свою жизнь воспитывал солдат, стал выплескивать свою злость на жену и дочь. Легкомысленную мать лишили праздной жизни. Эта парочка настолько погрязла в своих разочарованиях и эгоизме, что собственная дочь стала для них козлом отпущения.
— Это было похоже на ад, — сказала Би, при этом воспоминании у нее потекли слезы. — Мать заставляла меня делать практически все. Кроме того, мне надо было ходить в школу и делать уроки. Меня не учили готовить, я не знала, как стирать, и, конечно же, у меня ничего не получалось. Мать кричала на меня, а когда приходил отец, рассказывала ему о том, что я сделала. Он меня так часто бил, что я практически не могла сидеть. В школе надо мной смеялись. Я уже тогда была толстой, к тому же говорила с акцентом. Я стала отставать в школе, и меня перевели в класс для отстающих. Это еще больше взбесило отца. Мне было так одиноко, Камелия, можешь ли ты это понять?
— О, конечно, — вздохнула Камелия. — В детстве я мечтала серьезно заболеть, чтобы обо мне хоть кто-нибудь заботился.
— Я научилась привлекать к себе внимание, когда мне исполнилось четырнадцать, — продолжала Би. Она улыбнулась, но глаза оставались грустными. — Я начала встречаться с мужчинами. Не с мальчиками, я им не нравилась, потому что была полной. Но я позволяла мужчине, который работал в кондитерском магазине возле нашего дома, пощупать меня в кладовке.
Би рассказывала с юмором, называя того мужчину «носатым». Но Камелии было не до смеха, для нее «носатый» был одним из извращенцев. Би ходила к нему в магазин после школы, на ней была школьная форма. Этот мужчина заставлял ее расстегивать блузку, снимать трусики и позировать перед ним, пока он мастурбировал.
— Каждый раз он давал мне десять шиллингов, — сказала Би. — Он называл меня своей принцессой. Несмотря на то что это было плохо и я знала, что мне должно быть стыдно, я по крайней мере знала, что нравилась ему. После всего он разговаривал со мной и нежно обнимал.
Би начала прогуливать школу, днем проводила время с торговцем, с которым познакомилась в кафе, а вечером занималась сексом с молочником, жена которого была на работе.
— Ночью мне не разрешали выходить из дому, даже в молодежные клубы. У меня не было друзей, поэтому я отдалась сексу, — искренне произнесла Би, поворачиваясь к Камелии и глядя на нее ясными голубыми глазами, а затем ухмыльнулась. — Я всерьез подумывала над тем, чтобы стать девушкой по вызову, когда ушла из школы. Это было единственное занятие, в котором я была асом.
— Ты сбежала из дома?
— Я не сбежала. Я ушла, волоча ногу, после того как отец меня поколотил. Жена молочника обо всем узнала и рассказала моим родителям. Тогда я словно оказалась в аду. Отец сломал мне два ребра, а потом выгнал на улицу.
— Сколько тебе было лет?
— Пятнадцать, — пожала плечами Би. — Как можно выгнать девочку в таком возрасте на улицу, если знаешь, что у нее нет денег и ей некуда пойти? Я села на поезд, который шел в западном направлении, и оказалась в этом кафе. Я была в ужасном состоянии — под глазами черные круги и все такое. Я рассказала обо всем хозяину кафе Сирилу, так же как ты рассказала мне. Он предложил мне работу и комнату до тех пор, пока я не встану на ноги, но я так и не смогла отсюда уйти.
— Ты с тех пор не видела родителей?
— Нет. — Би опустила глаза. — Однажды я написала матери. Пыталась объяснить, каково мне, но она так и не ответила. Каждый год она присылает мне открытки на Рождество, но ни разу не написала письма. Но сейчас я уже не думаю об этом. Теперь мне все равно.
Камелия догадалась, что это были первые слова неправды за весь день. Такой милый человек, как Би, просто не может не волноваться о родителях, даже если они так ужасно с ней поступили.
— А ты… ну ты понимаешь… с Сирилом?
Би рассмеялась.
— Ни за что, — проговорила она, сотрясаясь от смеха как бланманже. — Он хороший человек, честный, у него счастливый брак и пятеро детей. Если бы я впустила его к себе в комнату, его жена в считанные секунды разорвала бы меня на куски. Я была так рада, что мне дали еще один шанс и обращались по-человечески. Я всегда работаю для него, как раб. Но эта благодарность длится уже четыре года, теперь я хочу каких-нибудь перемен.
Когда они раздевались, готовясь ко сну, Камелия поняла, почему мужчин так тянуло к Би. Обнаженной она была, скорее, пышной, а не толстой. У нее было шелковое и упругое тело, как на картинах Рубенса, а ангельское личико, пушистые светлые волосы и богатые изгибы тела выглядели женственно и очень сексуально.
Несмотря на то что Камелия очень устала, она еще долго лежала без сна в спальном мешке, когда Би уже давно уснула. Злость на Дуги снова сменилась болью, которая была утром, а вместе с ней она почувствовала желание отомстить.
— Я покажу ему, — пообещала она себе. — Однажды Дуги вернется в Лондон, и все встанет на свои места. Я его уничтожу и уйду прочь, он обо всем пожалеет!
Шестого января девчонки вышли из такси на Окли-стрит, 14, в Челси, и, хихикая, потащили свои вещи вниз по ступенькам, в квартиру в подвальном этаже.
