Дженнифер Крузи - Солги мне
— Прости. Мне очень жаль. Я люблю тебя, ты же знаешь. Мне правда очень жаль.
— Я знаю, — ответила Мэдди. — Я все знаю.
До сих пор он ни разу не бил ее, но теперь это не имело никакого значения. Наоборот, теперь ей будет легче уйти от него. В сущности, она бы почти радовалась тому, что Брент ее ударил, если бы не эта жуткая боль, если бы не последствия, которые ее ожидали. Мэдди подумала о всех тех людях, с которыми ей придется объясняться, о людях, которые решат, что Брент ударил ее из-за Кей Эла. А пока она станет оправдываться, Брент будет продолжать свои мерзкие похождения. Негодяй.
— Ты обыскала мой кабинет, перевернула все мои бумаги, — мрачно заявил Брент.
— Что? Ах да. — Мэдди с изумлением вспомнила о набеге на кабинет мужа. Казалось, все это было давным-давно, в другом столетии. — У меня была для этого серьезная причина.
— Я хочу получить обратно свой ящик.
— Ты получишь его позже.
— Он нужен мне сейчас, сию же минуту. И я хочу знать, с кем ты провела вечер.
Мэдди молчала. Избитая, смертельно уставшая, она была не в силах продолжать разговор.
— Давай поговорим об этом завтра, — наконец предложила она.
— Нет, сейчас.
— Отлично, — сказала Мэдди, поднимаясь на ноги и глядя на Брента в упор. — Начинай первый. Где ты был? И не говори мне про кегельбан, ублюдок. Ты лжец! Отныне я не поверю ни единому твоему слову.
Казалось, Брент начал раздуваться прямо у нее на глазах.
— Сейчас речь не обо мне, — ответил он. — Где…
— Именно о тебе, — перебила его Мэдди. — Ты небось считаешь себя крутым мужиком?
— Заткнись! — рявкнул Брент.
— Старина Брент Фарадей уверен в своих силах, он может заполучить любую бабу, какую захочет. — Мэдди обошла кофейный столик и двинулась в прихожую. Ссора с Брентом вызвала у нее приступ тошноты. — Я больше не играю в эти игры. Я ухожу.
— Нет, ты не уйдешь, — вскинулся Брент.
— Я все равно знаю, кто ты такой… — начала Мэдди.
— Заткнись!
— …ты — жалкое отродье, так что не воображай себе…
Проходя мимо Брента, Мэдди продолжала говорить. Он снова крикнул: «Заткнись!» — и опять ударил ее в лицо. Второй удар пришелся чуть ниже первого; кулак Брента вонзился в скулу Мэдди с тупым шлепком, от которого внутри ее черепа распространился глухой звук.
Мэдди отпрянула назад и выпрямилась, моргая и стряхивая непроизвольно выступившие на глазах слезы.
— Все, с меня хватит. — Она оттолкнула Брента с такой силой, что он упал на пол, и нетвердым шагом направилась к лестнице.
Брент вскочил на ноги, и тогда Мэдди побежала, опрокидывая по пути кресла, чтобы задержать его. Она услышала грохот упавшего стола и хруст дерева, треснувшего под тяжестью Брента, но не обернулась. Добравшись до своей спальни, она захлопнула и заперла дверь за секунду до того, как Брент навалился на нее все телом. Мэдди подперла дверь тяжелым секретером и крикнула, глотая слезы и пытаясь унять судорожное дыхание:
— Уходи! Уходи из дома! Я вызову полицию. Ты пьян. Или сошел с ума. Теперь я знаю, какой ты мерзавец. С меня довольно. Прочь из дома!
Она услышала, как Брент налег на дверь.
— Мэдди… Мэдди… — повторял он. Не знай Мэдди, что Брент никогда не плачет, ей могло был показаться, что он говорит сквозь слезы. — Мэдди, прости меня. Я не хотел тебя бить, но так уж получилось. Где ты была вечером? Мне лишь нужно узнать, с кем говорила.
— Я была с Кей Элом Старджесом, — ответила Мэдди. — В понедельник я подаю на развод. Я знаю все, знаю о твоей блондинке, но последней каплей было то, что ты меня ударил, ударил дважды. Уходи. Ты мне больше не муж.
— Что ты ему сказала? — завопил Брент, и Мэдди увидела, как дверь прогибается под тяжестью его тела. Тогда она налегла на секретер. Замок выдержал. — Господи, Мэдди, что ты ему сказала?
— Уходи, — ответила Мэдди. — Уходи, и все тут.
После долгой паузы она услышала, как Брент спускается по лестнице, колотя по стойкам перил, словно по боксерской груше. «Вот и все, — подумала Мэдди. — Прошлой жизни пришел конец. Я рада, что он ударил меня. Это была последняя капля. Теперь о примирении не может быть и речи. Ни ради Эм, ни ради матери, ни ради кого-либо еще».
С улицы доносились раскаты грома; в промежутках между ними Мэдди слышала шаги Брента внизу, слышала, как он разговаривает с кем-то. Она уселась на кровати и подняла трубку параллельного телефона, но успела лишь уловить слова Брента, сказанные нетвердым голосом: «…я не верю в эти россказни про беглого преступника, но так и быть, принесу. И все. И хватит об этом». Потом женский голос произнес: «Ладно», Брент швырнул трубку на аппарат, и Мэдди услышала треск телефона, сброшенного на пол. Брент еще с четверть часа бродил по дому, и наконец Мэдди услышала звон его ключей. Он вышел в парадную дверь, и тогда она без сил повалилась на кровать, борясь с жестокой, мучительной головной болью.
Боль, изнеможение, страх и смятение перед лицом грядущего одиночества, связанные воедино двумя крепкими оплеухами… Мэдди разрыдалась. Она была так измучена, что даже не могла уснуть. В ее голове смешалось все — Трева, разбитая машина, микроволновка, мучительная боль, слезы и гроза, набиравшая силу на улице, и ей показалось, что она вот-вот сойдет с ума. Ей хотелось, чтобы сейчас здесь оказался Кей Эл, чтобы он обнял ее, защитил от Брента и заставил жизнь вернуться в нормальное русло.
Лишь в четыре утра, когда гроза наконец утихла, Мэдди начала засыпать, и только тогда каким-то краешком сознания она вдруг поняла, что последней каплей оказались вовсе не оплеухи Брента, хотя и их было бы вполне достаточно. Гнев Брента был продиктован иными причинами. Ему было плевать, что она провела вечер с посторонним мужчиной; он испугался, что она раскрыла его тайны, что она поймала его за руку в какой-то бесчестной игре и теперь весь город будет обсуждать, какой он мошенник. «Мне лишь нужно узнать, с кем ты говорила», — объяснил Брент, и Мэдди явственно уловила тошнотворный привкус страха в его голосе — он боялся потерять свою блестящую репутацию.
«По крайней мере ему не удалось меня запугать, — решила Мэдди, — и я готова стать сама собой». Еще она подумала о матери, о городе, о Бейли, который всем все расскажет, и эти мысли привели ее в уныние. А потом она почувствовала такую усталость, что была не в силах даже думать, и погрузилась в сон.
Услышав свое имя, она слишком быстро уселась в постели, и тут же голову пронзила такая боль, словно ее проткнули насквозь. «Пора отучиться вскакивать словно ошпаренная», — подумала Мэдди.
«Что я делала прошлой ночью?»
Потом она вспомнила.
Кто-то зовет ее по имени. Трева. Трева привела девочек, и они стоят внизу. Мэдди отодвинула секретер и, пошатываясь, спустилась по лестнице. Трева, Мэл и Эм стояли в прихожей, глядя на нее в изумленном молчании.
