Анна Яковлева - Птичка над моим окошком

– Отпуск – дело хорошее, – одобрил Сергей.

– Ну а я о чем? Мы тут, правда, пару раз небольшую пирушку устроили – наверное, Августе помешали. Я извинюсь, точно говорю.

Кофе вспенился. Мотя повернул газовую ручку и достал чашки.

– Да уж, – неопределенно буркнул Сергей.

– Ну, сам понимаешь, я семь месяцев девчонок не видел.

– Семь? – Брови на обветренном лице Сергея поползли вверх.

– Вот то-то и оно, – перешел на доверительный шепот Мотя, – семь – как с куста.

– Что это за работа такая?

– Старатель я.

– А-а, – протянул Сергей, – как это тебя угораздило, братишка?

– Может, чё покрепче? – намекнул Матвей.

– Не, я за рулем.

– Объясняю: в 2008-м остался без работы и подался к отцу – он у меня тоже старатель.

– А, так это у вас потомственное?

– Выходит, да. А ты чем деньги зарабатываешь?

– Дальнобойщик я.

– У-у, – отхлебнув кофе, кивнул Мотя, – а до этого?

– В армии служил – комиссовали.

– Жалеешь?

– Бывает.

– Слушай, Серега, а ты на самом деле чисто друг соседке или у тебя к ней серьезно?

– Чисто друг, – мрачно подтвердил Сергей – он не отличался разговорчивостью.

Через полчаса между гостем и хозяином возникла настоящая мужская дружба.

– Ладно, – спохватился Серега, когда кофе был выпит, политическая и экономическая ситуация в стране предана тотальной критике, а особенности рыболовства в данной местности подвергнуты тщательному анализу, – мне пора. Я сегодня в рейс.

– Давай, – Мотя проводил гостя к порогу, – гладкой тебе дороги.

– Ты это, – по-отечески посоветовал Сергей, – звукоизоляцию сделай и кувыркайся в свое удовольствие.

– А что, это мысль, – оценил совет Мотя. – А вообще – завязывай с тайгой. Город есть город – здесь полно работы. Каждый день кто-то увольняется, кто-то умирает.

– Я об этом как-то не подумал, – серьезно кивнул Матвей, – стоит попробовать, как думаешь?

– Давно пора, – Сергей протянул широкую шершавую ладонь. – Ты прости, если что.

– Да я-то тебя за что? Это ты меня прости, – рассыпался в извинениях Матвей, – это я тупо ни о чем не думал, кроме одного… Сам понимаешь… Семь месяцев…

– А то. Что ж тут не понять.

– Ну, отлично.

– Оттянись, пока молодой.

– Стараюсь.

– Бывай.

– И ты бывай.

Кореша простились, довольные собой и друг другом.

… Гроза ушла почти сразу, но дождь закончился только после обеда.

Мотя успел за это время в энный раз посмотреть «Бесшабашное ограбление» и «Отступники», подремать и доесть рыбный пирог.

Когда вечернее неяркое солнце окунулось в лужи и оживились воробьи, затворничество внезапно показалось Моте нестерпимым, и он отправился на разведку к гаражам.

Узкая тропа вдоль бетонного забора, за которым тянулись гаражные боксы, еще не просохла, джинсы и ноги в сланцах моментально вымокли, между пальцами набился песок, и Мотя уже жалел, что не отложил поход на завтра.

С каждым метром желание свернуть вылазку и вернуться домой крепло, но то, что увидел Матвей в следующую минуту, заставило его забыть о вымокших джинсах и о песке в сланцах, обо всех своих мелких и крупных неприятностях.

Забор делал небольшой зигзаг, и в образовавшемся кармане какой-то шкаф пинал корчившегося в траве мальчишку.

В торчащих на затылке темно-русых волосенках, в оранжевой футболке и сереньких шортах выше колен было что-то волнующе знакомое. В памяти выплыл неясный образ: в точности на таких шортах накануне вечером лежала нижняя дека гитары. Данька.

Ну и детки, вскользь подумал Матвей, оценивая противника – по контрасту со щуплым Данькой тот казался мощным.

– Эй! – Мотя в два прыжка оказался рядом и толкнул шкафа в спину.

Шкаф перестал наконец пинать жертву, обернулся, и Мотя присвистнул от удивления: это оказался взрослый мужик, около сорока.

– Ты чё делаешь, мудак, – пробормотал опешивший Мотя и получил молниеносный удар в скулу, от которого потемнело в глазах.

Матвей вписался в бетонный забор – только поэтому удержался на ногах. В ушах стоял колокольный звон, и Мотя почти не соображал, подбирая подвернувшийся кусок арматуры.

– Отойди от пацана, – прохрипел он.

– Ты вообще кто? – срывающимся голосом спросил шкаф – от приложенных усилий он слегка задыхался.

– Отойди от пацана. – Колокольный звон в ушах стих, Мотя уже контролировал ситуацию, и в голосе проклюнулись властные нотки.

Шкаф оценил решительный настрой противника и выпустил еле державшегося на ногах Даньку.

– Это твой щенок? – спросил он и сплюнул через губу.

– Мой. Дань, отойди в сторону.

Но вместо того чтобы выполнить просьбу Матвея, Данька с всхлипом опустился на колени и уткнулся в них носом.

– Мужик, у тебя серьезные неприятности. – Арматура придавала Моте сходство с памятником революционному пролетариату.

– Это мы еще посмотрим, у кого неприятности, – снова сплюнул мужик, – он мою дочку изуродовал, так что еще легко отделался, паскуда.

Шкаф повернулся к Моте спиной и покинул площадку.

– Встретимся в суде. – Мотя отбросил кусок металла и с некоторой опаской присел над Данькой: первую помощь пострадавшим он оказывать не умел.

Данька повернул зареванное лицо с кровоподтеком на скуле.

– Раны украшают мужчин, – попытался пошутить Матвей, но рот у пацана пополз в разные стороны, плечи затряслись в беззвучном рыдании, грязные кулаки размазывали по лицу слезы и сопли.

– Что? Больно? – захлопотал Мотя.

Рыдания сменились стоном, Данька обнял себя под ребрами.

– Больно, – выдохнул он.

– Встать можешь? – Матвей осторожно просунул руки парню под мышки.

Не переставая вздрагивать от рыданий, Данька кивнул.

– Тебя понести или сам? – Незнакомое, острое чувство сострадания удивило самого Матвея.

– Сам, – сквозь рыдания протолкнул Даниил, и они заковыляли к дому.

– Ты знаешь, кто это? – продолжал допрос Матвей.

– Знаю. Это одноклассницы Светки Маслаковой пахан.

– Козел, – процедил сквозь зубы Мотя. – За что он тебя так?

– Я попал камешком Светке в щеку и нечаянно рассек. Я правда не хотел, – в отчаянии проскулил Данька – ребра болели, ему было больно говорить.

– Я верю тебе, верю.

Забор кончился, тропинка уперлась в тротуарную дорожку. Мотя покосился на зеленого юнца:

– Кто-то позвал тебя за гаражи?

– Да, – кивнул несчастный парень.

– Ты пришел, а здесь папаша.

– Да. – Губы у Даньки задрожали, он снова захлюпал носом.

– Знаешь, где они живут?

– Знаю.

– Покажешь?

– А что ты ему сделаешь?

Матвей понятия не имел, что предпримет, но твердо знал: оставить все как есть он не сможет.