Вера Копейко - Мужчина для сезона метелей
Она уловила ноту внезапной радости. Она не собирается увлечь его за собой, в болезнь, в несчастье. Не он убегает, она не пускает его с собой.
Вероятно, Николай что-то заметил на ее лице и поспешил засыпать словами:
— Почему ты так со мной говоришь, Надя? Я не виноват в том, что случилось. Твоя болезнь — это и моя тоже. Понимаешь?
— Не ты засел в этом кресле! — крикнула она. — Ты сам не понимаешь, о чем ты говоришь! — Глаза ее наливались яростью. — Не ты будешь ждать в нем, — она постучала ребром ладоней по поручням, — ожидая своего конца!
Он замер и умолк.
Она, тяжело дыша, тихим, усталым голосом спросила:
— Скажи честно, ты женился бы на мне, если бы я уже сидела в нем? — Она постучала крепко сжатым кулаком по поручню.
Николай молчал.
— Нет, ты скажи.
— Мы бы не познакомились с тобой там, где познакомились. Мы просто не встретились бы, — сказал он.
— Конечно. Все правильно. Ты близко не подошел бы ко мне. Как и я к тебе. Потому что те, кто тратит свою жизнь на заботу о других, — это люди особенного склада. Мы с тобой оба — не мать Тереза, мы родились другими. Ими и останемся.
— Но это…
Надя развернулась и выехала из гостиной…
Николай потер глаза кулаками. Он убрал Надину тень, но тотчас на ее место явилась другая. Не тень, а женщина во плоти. Он видел ее тело, ее лицо, ее волосы…
— Августа… — пробормотал он. — Женщина из августа.
Он услышал свой голос и удивился — нежный, воркующий. Улыбнулся: если бы у него был хвост, он наверняка распушился бы, как у павлина. Но… кое-что шевельнулось и распушилось…
Он громко хмыкнул, вспоминая, как то же самое случилось тогда в машине.
— Я думаю, — сказал он ей, — вашим клиентам приятно брать биодобавки из этих рук.
Он взял ее пальцы в свои, медленно погладил. Сначала указательный, потом средний, задержался на безымянном, будто пытался рассмотреть след от обручального кольца. Но не нашел его. Колец было несколько, на обеих руках, все серебряные, массивные. Не погладил только мизинец, он поднес ее руку к губам и прикусил его.
Она засмеялась, кровь бросилась к ее лицу, и отвернулась, надеясь, что он не заметит. Он заметил, хотя не смотрел на лицо Августы. Опуская ее руку, вольно или нет, коснулся ее рубашки. Ему показалось или… нет… одернул он себя, скорее всего он почувствовал жесткость кружев на ее белье. Наверное, как и Надя, она любит кружева.
— А вы сами принимаете эти добавки? — спросил он с таким жаром, как будто от этого ответа зависело что-то в его жизни.
— Нет. — Она спрятала руки за спину и сцепила их там, отчего грудь поднялась, и он вздрогнул. Не вышивка топорщится на нижнем белье, не кружева. Это именно то, о чем он подумал. Она… точнее, ее тело отзывается на его мимолетную ласку. А как бы оно отозвалось на его настойчивую ласку? — Лучше есть яблоки с дерева и кабачки с грядки, — сказала она.
— Вот как! Надеюсь, ваши клиенты не знают об этом?
— О кабачках или о том, что я не ем добавки? — спросила Августа и, поймав его взгляд, быстро расцепила руки, сложила их на груди. Она догадалась, что он увидел. — Думаю, догадываются. Едва ли кто-то из них заподозрит, что я выпивоха. — Она засмеялась. — Я продаю в основном добавки от вполне определенной категории зла. Я вам говорила.
— Категории зла? Как вы… непросто сказали. — Он улыбнулся.
Он знал, каких добавок ему не хватает. Но получить он их может не только из ее рук.
Николай лег на спину, вытянулся во весть рост. Диван скрипнул. Он закрыл глаза. Сейчас, говорил себе, он заснет и увидит сон про Августу.
Часы пробили три.
18
«Зачем думать о нем? — говорила себе Гутя, собираясь ложиться спать. — Никогда не видела незнакомых мужчин? Первый на земле, да? Или последний?»
Она сдернула с кровати оранжевый плед, под ним была белая простыня. Сняла, будто шкурку с апельсина, улыбнулась.
Может быть, причина в другом? Впервые после смерти Сергея она отличила этого мужчину от… остальных мужчин. Усмехнулась — глупости.
Гутя взбила подушки, она спала на четырех небольших — две под головой и две рядом, как при Сергее.
В этих мыслях о Сушникове есть для нее что-то новое, это точно. Она представить себе не могла… до сих пор, что ей вообще захочется думать о каком-то мужчине.
Алексей — работодатель, и сколько бы ее бывший одноклассник ни намекал, чего именно хочет от нее, Гутя делала вид, будто не понимает. А когда он произносил слова, в смысле которых нельзя ошибиться, отмахивалась и говорила: «Отстань. Ничего ты не получишь, сам себя ты, грешник, мучишь».
Про грешника — цитата, она слышала, как бабушка читала Петруше книжку, а ей в уши насыпались слова.
Но мужчина на «лансере» зацепил ее. При всей внешней вылизанности чувствовалось в нем что-то такое, отчего хотелось обнять его, приласкать. Как Петрушу? Нет, по-другому. Он не вызывал материнских чувств. Но какая-то задумчивая растерянность в нем заметна. Он словно скрывал что-то под своим идеальным обликом. Русые волосы лежали волосок к волоску, похоже, женская рука не ворошила их ни ночью, ни утром. Хотя в это трудно поверить…
А может быть, с помощью идеальной аккуратности он хочет отгородиться от чего-то? Может, раньше… пил? — внезапно пришло Гуте в голову. Ну вот, приехали… она плюхнулась в кресло. Пора заканчивать с БАДами. Если день изо дня развозить средство от запоев, то слишком трудно будет поверить в существование мужчин без вредных привычек, а стало быть, у нее возникнет искаженное восприятие мира и людей, его населяющих.
Среди близких знакомых у Гути никогда не было пьяниц, раньше в голову не пришло бы заподозрить в человеке такой грех, если бы не БАДы. «Ты, — сказала она себе, — похожа на врача, для которого все вокруг — пациенты».
Ладно, скоро она закончит работать с БАДами. Надоело. Тем более что бабушка предлагает устроить ее в свое медицинское училище, которое теперь называется колледж, преподавать санитарную гигиену. Открылось коммерческое отделение, поэтому зарплату обещают человеческую. А поскольку Петруша на будущий год идет в школу, пора вводить себя в рамки приличной матери первоклассника.
Бабушка молодец, не зря устроила такой многолюдный день рождения. За столом узнаешь больше, чем по телефону. Гутя охотно помогала ей накрыть стол по всем правилам. Даже полистала домашнюю энциклопедию, чтобы расположить в идеальном порядке приборы, как на картинке. Никогда не знала, что складка на скатерти должна проходить по самой середине стола, делить его надвое, теперь не ошибется до конца жизни.
