Татьяна Веденская - Девушка с амбициями
– Сволочь я, скотина. Нету у меня совести. Ай-яй-яй! – восклицала она и делала себе педикюр. Ярко-бордовый, чтобы привлекал внимание.
– Чтобы иметь совесть, надо ее иметь! – выдала на прощание Алина. – А иметь что-либо, согласись, дело не женское
– Ясен хрен, – кивнули мы и стали помогать Дарье выбирать купальник. Непременно нужен был такой, в котором она смотрелась бы прилично, но который бы при контакте с морской водой становился бы чуть ли не прозрачным и обтягивал соски, доводя горячих пляжных аборигенов до неистовства.
– Купальник в этом деле – самое важное. Нужно, чтобы мужики его все хотели бы сорвать! – поясняла свои требования Зайницкая.
– Ага, зубами, – поддакивала Аля. Как всегда, в период Дашкиного отъезда в дальние теплые страны, у них с Алиной находилась масса общих интересов. И вообще, они становились в тот момент гораздо ближе друг к другу. А вот мы с Марго отстранялись и издалека смотрели на это бесчинство.
– Когда уже ты разведешься, Даша? Зачем из мужика пугало делать? – стыдила ее Маргоша, как всегда безрезультатно. И вот, первого июля я докатила Зайницкую, укомплектованную купальником, эротическим бельем, презервативами и прозрачными сарафанами, до аэропорта и, перекрестив, отпустила делать свое черное дело. Она улетела, как Карлсон, пообещав вернуться, а я осталась одна. В посольстве было тихо и пустынно. К слову говоря, моя выходка на вечеринке осталась практически без последствий. Димочка Шаров в гробовой тишине отвез меня домой и уехал, бросив сухое «увидимся». Я еще неделю с ужасом ждала расплаты, но по странности, ее час так и не пробил. Я по-прежнему сидела на козырной западной проходной и спокойно почитывала вязкие как мягкая ириска детективы. На построениях Шаров смотрел то ли мимо меня, то ли в глубь меня, глубоко задумавшись о чем-то.
– Какой-то он грустный стал, – пожалела его Женька, которую поставили ко мне вместо Зайницкой.
– А чего веселиться? – резонно ответила я.
– Ага. Когда тебя так прилюдно послали! – с укоризной добавила она.
– Лучше бы было, чтобы я ему прилюдно дала, – обрезала ее я. Меня поражало, что практически все трактовали мой тогдашний отказ как чистейшей воды свинство. По типу того «Чего ломалась? От тебя б не убыло, а мужику бы было не так хреново». Я же отказывалась воспринимать себя таблеткой для полового возбуждения и была страшно рада, что Шаров не высыпал на меня негативных последствий из своего начальственного рога изобилия. Мне теперь даже хотелось, чтобы история имела продолжение. Вот такие мы, бабы, противоречивые. Стоит мужику перебиться и принять наш отказ как нечто непреложное, как мы сразу хотим все развернуть на сто восемьдесят градусов и потребовать продолжения банкета.
– Понимаешь, Женька, в принципе, он мне нравится! Просто тогда это напоминало жуть какую-то. И потом, я же была абсолютно пьяной и несла какую-то пургу. Вот если бы сейчас… – мечтала я, вспоминая его голубые, цвета весеннего неба глаза. Женька крутила пальцем у виска.
– Сразу надо было давать. Теперь поздняк метаться, – уверенно констатировала она. И вот эта самая уверенность заставила меня резко пересмотреть свое отношение к служебному роману с Шаровым. Ну ненавижу я, когда мне говорят нет. И еще никогда. Ни за что. В этот момент я все начинаю делать по-своему. А поскольку я – женщина умная, с высшим образованием, да еще и адвокат, то я продумала и осуществила план по захвату Шарова обратно в свои сети. Вы спросите меня – зачем? А хрен его знает! Нормальный женский ответ. Тем не менее, к приезду Дарьи из своего этого Египта мы с Шаровым уже целовались напропалую на каждом углу посольства и глаза мои горели бешеным, неподдельным огнем любви.
– Ларка, как же так? – поразилась загорелая, сыто урчащая, очень женственная Зайницкая.
– Так вышло, – скромно тупила очи я. На самом деле ради повторного сближения с объектом мне пришлось разыграть чистой воды концерт. Когда однажды в подходящий вечер я выходила с работы мимо Димочки, мне пришлось пребольно свалиться перед ним с лестницы. Он меня не поймал, так что грохот был значительный, а я потом честно принялась скулить, плакать и лежать на полу в эротической позе. Ему просто ничего не оставалось, как отвезти меня домой. Причем до машины ему пришлось нести меня на руках.
– Ну, как ты? – взволнованно спрашивал он.
– Плохо. Только бы ничего не сломала! – восклицала я и гортанно постанывала. Так, что невозможно было разобрать, от боли я вою или от эротического возбуждения.
– Дай посмотрю, – предложил он.
– Может не надо? Ай! – закапризничала я, хотя осмотр моей красивой конечности входил в изначальный план. Однако ни на что не надо соглашаться легко.
– Надо, – взял, наконец, инициативу в свои мужские руки Дима. Дальше я текла по воле волн.
– Так. Небольшой отек. Ссадина! – констатировал он, а я удивлялась, как это я в самом деле умудрилась так грохнуться.
– Ой-ей-ей! – отрабатывала программу я. И, обхватив руками его шею, положила ему голову на плечо. Мои губы оказались прямо около его лица. Я жарко дышала. Все-таки, в списке моих побед уже был Аганесов, так что я хорошо знала, что и как нужно делать.
– Может, в травмопункт? – взволнованно предложил Шаров. Я согласилась. На моих глазах выступили слезы.
В травмопункте его уже можно было подсекать. Всю очередь я смотрела ему в глаза восхищенным взглядом и рассказывала ему о том, как именно я бы без него пропала сегодня. По-моему выходило, что практически, мне пришлось бы ночевать у стен посольства одинокой, несчастной и обездвиженной. В общем, он вышел самым что ни на есть рыцарем без страха и упрека. А когда на выходе, уже после того, как мне красиво перебинтовали ногу и, хромая, я вышла к нему, я сказала, виновато глядя в глаза:
– Дима, можно я тебе признаюсь кое в чем?
– Конечно, Лариса.
– Я так жалею о той вечеринке. На самом деле, ведь ты мне дико нравишься. Я теперь прямо не знаю, что мне делать.
– Нравлюсь? – вдохновленный моим признанием и собственным подвигом, переспросил еле сдерживающий улыбку Дима.
– Очень. Так жаль, что того момента не вернуть. Я бы не пила. Ни капли, – я положила ему руку на плечо и отвернулась, глядя на закат.
– Мне тоже жаль, – выдавил из себя ответную реплику Дима. – Я решил, что тебе совершенно противен.
– В том-то все и дело, что нет, – грустно и немного обреченно вздохнула я и, опустив руку, трогательно похромала к его машине. Вот тут-то он и перерезал мне дорогу и мы, как говориться, слились в жарком поцелуе. Все. Дальше можно было ничего не разыгрывать, потому что все само покатилось по этой самой прекрасной из всех возможных наклонной. Выяснилось, что мы на самом деле нравимся друг другу. И роман понесся, открыто оповещая о себе всех вокруг, ничего не стыдясь и ни о чем не жалея. Я пришла в себя и поняла, что на свете еще есть мужики, ради которых стоит падать с лестниц и разбивать колени. Зато теперь никто не смог бы меня упрекнуть в том, что этот красивый роман я закрутила исключительно из любви к служебному положению.
