Осколки тебя - Энн Малком
Так что да, у меня было много причин бояться этого мужчину.
Все вышеперечисленное и пустота в его взгляде.
И все же часть меня — часть, которую я, будучи феминисткой, прятала и ужасно стыдилась — хотела, чтобы меня защищал сильный, способный, опасный мужчина. Чтобы он вел меня, спрашивал разрешения самым плотским образом, а потом показывал то, чего я не знала, но в чем всегда нуждалась.
Сент был этим мужчиной.
— Детка?
Я дернулась.
Он пошевелился.
Когда-то, во время моего внутреннего монолога, дебатов, которые я слишком часто вела сама с собой в последние дни, он принял мой очень маленький жест за то, чем он и был — потребностью сбежать.
Сент был из тех мужчин, что не брали пленных, но он отпустил меня, хотя мог бы взять под контроль. Я поблагодарила его за этот жест, но злиться не перестала.
— Ты хочешь знать, принимаю ли я таблетки, чтобы взять меня без презерватива? — уточнила я.
Сент оценил мой тон, напряжение в теле и отодвинулся еще дальше. Не полностью. Нет, он все еще старался касаться меня, нависал надо мной, давая понять, что мой раздражительный тон его не отпугнул.
Это еще больше заводило меня.
Та часть меня, которой так стыдилась, призывала оставить болтовню и позволить ему сделать то, что обещали его глаза. Но она не контролировала меня… пока.
— Не хочу, чтобы между нами что-то было, — продолжал Сент.
Я поджала губы.
— А, так ты не хочешь надевать презерватив, озвучивая обычные мужские отговорки, и хочешь, чтобы я взяла на себя ответственность за такие вещи, как незапланированная беременность и венерические заболевания, которые ты можешь мне подарить.
Сент вздрогнул от моих слов. Резко. В ужасающем и совсем не сексуальном смысле.
— Я, бл*дь, чист, — прорычал он.
И снова маленькая не феминистическая часть меня очень захотела отступить перед его первобытным тоном. Но я знала, что для меня лучше, потому что была сильной женщиной и жительницей Нью-Йорка.
— Я могла бы поверить тебе на слово, но не стану. Так что доставай презерватив.
Сент оглядел мое лицо, вероятно, оценивая, насколько я серьезна и сможет ли он переубедить меня. Он хорошо меня понял. Его вес перестал давить на меня, и я смогла свободно дышать без его запаха. Мне это не понравилось.
Прежде чем Сент встал, его рука обвилась вокруг моей шеи. Крепко. Предупреждая.
— Не двигайся, черт возьми, — потребовал он, задержался еще на мгновение и крепче сжал руку, прежде чем уйти.
Я не двигалась. Потому что не хотела. Потому что мне не нужно было противиться его приказу. Я и так победила. Сент мог бы воспользоваться своим преимуществом в силе, заставить меня забыть о его принуждении, по крайней мере, на время оргазма. Оно вернется, то знакомое чувство насилия и грязи, текущей по моей крови. И тогда я возненавидела бы его. Возненавидела себя.
Но Сента это не волновало, как и большинство мужчин. Он, черт возьми, давно показал, как мало я ему дорога и насколько дороже ему сад. Сад Эмили.
Эти мысли проносились в моей голове, пока я смотрела на его потолок, лежа на его полу, голая по пояс, со вздымающейся грудью, покрытая потом и пропахшая его запахом.
Откуда-то издалека донеслось шуршание фольги. Сент уселся на меня сверху и с яростью посмотрел. Мужчина злился на меня, злился за то, что я хотела, чтобы между нами что-то было. Расстояние. Он злился, что я приказала ему что-то сделать и ему пришлось подчиниться.
В первый раз он трахал меня будучи в ярости.
Другие два раза в ярости трахала его я.
~ ~ ~
Мне снился кошмар. Реалистичный. Жестокий.
Рядом со мной в кровати лежала Эмили и что-то шептала, пока ее органы вываливались на простыни. Ее кровь была теплой и липкой. От нее пахло дорогими духами и смертью. В ее испачканных волосах запутались листья.
Она не открыла мне никаких секретов. Мертвые женщины редко делали это.
Когда я проснулась, то не смогла вспомнить, о чем она говорила. На простынях не было крови и чужих органов, что не могло не радовать. Кровать была пуста и пахла Сентом. Постельное белье дорогое, из египетского хлопка. Темно-серое. Роскошь без излишеств. Раньше я не обратила внимания на его постельное белье, по понятным причинам.
Я даже не заметила, как отключилась где-то после третьего раунда. Всегда была уверена, что подобное — выдумка женщин, которые надеялись, что существует мужчина, способный довести до множественных оргазмов такой силы, что в какой-то момент просто теряешь связь с реальностью. Но вот она я, тому доказательство. И я никогда никому не расскажу и уж тем более не напишу об этом в своих книгах. В них не было места надеждам и романтике.
Комната Сента была опрятной до маниакальности. Отделка в серых тонах и темном дереве. Дорогой комод. Искусство, не личное, но уникальное.
Встав с кровати и не потрудившись прикрыться, детально осмотрела одну картину с видом на лес. Ничего особенного, но было в ней что-то чарующее. Зловещее. Словно внутри полотна прятался «Роза Марена»18 и приглашал меня войти в ее мир.
Знакомые каракули в углу заинтересовали меня больше. Конечно, это была картина Марго. И хотя картина была написана совершенно не в ее стиле, то, что ей удалось уловить сущность Сента и вписать ее в картину с деревьями; да, это была картина Марго.
Меня восхитило, что она явно рисовала ее для него. Я не сомневалась в этом ни секунды, хотя Марго никогда не упоминала, что достаточно хорошо знакома с Сентом, чтобы знать, что рисовать для него. Чтобы нарисовать его. Я была уверена, что Марго — открытая книга, что она легко делилась своими секретами. Оказывается, делилась не всеми. И, похоже, не чужими.
Картина Марго являлась самой необычной в комнате. Остальные были темными, мужественными гравюрами. Два плюшевых кресла смотрели в сторону французских дверей, выходящих на
