Обретая любовь - Марианна Сильвер
Молча встаю и пересаживаюсь ему на колени.
— Ты ненавидишь меня? — спрашиваю тихо, заглядывая в глаза.
Он отрицательно машет головой.
— Но ты должен ненавидеть меня, — пожимаю плечами. — Я ведь сделала тебе так больно, — начинаю плакать, — я такая…
— Вик, — Марат прикладывает палец к моим губам, заставляя замолчать. — Мне не за что ненавидеть тебя. Я сам виноват, что допустил все это.
— Почему ты? — беру его за руку.
— Потому, что я оставил тебя и не стал бороться. А должен был бороться, должен был забрать тебя у Коли, несмотря ни на что. Просто, когда ты сказала мне, что не любишь меня, я растерялся. Я видел, что ты говоришь неправду, я чувствовал, что это не так. Но мне показалось, что раз ты просишь меня уйти, значит тебе так будет лучше, — он тяжело вздыхает и притягивает меня к себе.
— Я такая дура! — качаю головой. Мне до сих пор стыдно перед Маратом. Стыдно за свою жестокость и за свою глупость. — Мы столько времени потеряли.
— Наверстаем, — уверенно говорит он.
«Звучит, как клятва в ЗАГСЕ», — улыбаюсь про себя и осознаю, что очень хочу выйти замуж за Марата.
— Наверстаем, — соглашаюсь я.
Уверенность мгновенно передается мне. Теперь все будет хорошо, и я никуда его не отпущу и никогда не прогоню. Буду бороться за наше счастье, буду с ним в горе и радости. Я больше не боюсь Колю.
— Пойдем спать? Тебе нужно отдохнуть, — говорит Марат.
Киваю и беру его за руку. Идем в мою комнату и ложимся в кровать. Марат крепко обнимает меня. Погружаясь в тепло и заботу я моментально засыпаю. Первую ночь за последние несколько месяцев сплю, не просыпаясь. Знаю, что все будет хорошо, и больше никто не сможет обидеть меня. Ведь рядом со мной такой защитник.
Глава 30
Утром звонит Вячеслав Генрихович и сообщает, что папа еще на сутки останется в реанимации, но навестить я его смогу. «Только ненадолго!» — добавляет строго. Вешаю трубку и меня прорывает — я начинаю реветь. От осознания того, что все самое страшное уже позади. Марат пытается меня успокоить, но у него не получается. То напряжение, в котором я жила столько времени, наконец вырывается в виде слез и мне хочется их выреветь до остатка.
Несколько раз в этот день звонит Коля, но я сбрасываю все его звонки. Сообщения, которые он присылает следом — удаляю, даже не читая. На душе становится легче. Немного напрягает мысль о том, что Коля может приехать. Но, на моё счастье он этого не делает.
Вечером мы с Маратом едем в больницу. Мне разрешено зайти на пять минут. Надеваю бахилы, халат и с колотящимся сердцем подношу руку к кнопке на двери «отделения интенсивной терапии». Через минуту слышу щелчок, и молодая розовощекая девушка в костюме мятного цвета пропускает меня внутрь.
— Вячеслав Генрихович сказал, что вы придете, — говорит она и ведет меня по длинному белому коридору. — Вы не пугайтесь. Он в трубочках и подключен к датчикам. Но это для контроля его состояния. А так все в порядке. — продолжает она говорить на ходу, иногда поворачиваясь ко мне.
По обеим сторонам коридора расположены палаты. Каждая отделена от коридора большим окном. Против своей воли поворачиваю голову и вижу женщину, лежащую на кровати под голубой простыней. Глаза её закрыты, изо рта у неё торчит прозрачная трубка, а медсестра что-то настраивает на мониторе рядом. Мои ладони мгновенно потеют.
Останавливаемся у широкой двери с цифрой пять. Девушка нажимает кнопку и дверь плавно отъезжает в сторону.
— Проходите, его кровать слева. Я приду через пять минут.
Медсестра уходит, а я в нерешительности замираю на пороге. На меня сразу же обрушивается еще более яркий запах медикаментов и ритмичное пищание приборов. Делаю вдох и захожу.
Нахожу папу сразу. Он, видимо, спит. Подхожу к кровати, не зная, что делать: можно ли говорить, можно ли присесть? Оглядываюсь на соседние кровати, где лежат другие пациенты. Тоже в датчиках и трубочках. Ко мне подкрадывается чувство одиночества, хочется плакать.
Мой взгляд падает на папину руку, которая лежит поверх простыни. Осторожно касаюсь её. Он тут же открывает глаза. Присматривается и пытается улыбнуться, поняв, кто перед ним.
— Привет, — здороваюсь шепотом.
— Викуля, — еле слышно говори папа.
— Ну как ты?
Вместо ответа папа подмигивает. Как бы я не старалась, но сдержать слезы мне не удается. Быстро утираю их и присаживаюсь на край кровати.
— Я так испугалась, — признаюсь, все так же шепотом.
Папа легонько, насколько хватает сил, сжимает мою ладонь. В его глазах тоже застывают слезы.
— Все будет хорошо, — говорит он.
Киваю.
Перевожу взгляд на монитор рядом с его кроватью, где меняются разноцветные цифры: розовые, зеленые, голубые; бежит кривая графика кардиограммы; пульсирует «сердечко». Рядом что-то щелкает и тихонько пищит. Эти монотонные действия гипнотизируют и завораживают.
Молчу, держу папу за руку.
— Вика, — его голос заставляет меня оторвать взгляд от приборов.
— Ммм?
— Уходи от него.
— Что? — не понимаю, о чем речь.
— Уходи от Коли.
— Пап, не надо, — пытаюсь остановить, видя, как на мониторе ускоряется показатель сердцебиения.
— Ничего не бойся, уходи, — упрямо продолжает он. — Ты должна быть счастлива, а не… — папа не успевает договорить — в палату заходит медсестра.
— Вам пора, — смотрит на меня.
— Уже ухожу, — встаю с кровати. — Не болей, — целую папу в щеку. Он еле заметно кивает, говорить, видимо тяжело. Иду к выходу, но останавливаюсь на пороге и, прежде чем выйти, оборачиваюсь к папе: — Пап, меня внизу ждет Марат. Я с ним.
На его лице появляется подобие улыбки. Отдаю халат, снимаю бахилы и выхожу на парковку, где меня ждем Марат.
— Ну как? — он выходит мне навстречу из машины.
— Все хорошо. Думала, что не справлюсь. Но у меня почти получилось, и я почти не плакала.
— Ты молодец, — Марат гладит меня по плечу. — Ну что, куда?
— Давай к тебе, — набираюсь смелости я. Не хочу ехать на квартиру к родителям, где в любой момент может появиться Коля. Сегодня я хочу быть свободной от всего, кроме Марата. — Закажем что-нибудь вкусное и вина купим. Жизнь вроде налаживается.
— Налаживается, — подтверждает Марат. В его глазах я вижу радость.
Садимся в машину, заказываем суши и
