Запретные игры - Наталья Евгеньевна Шагаева
— Пойдемте, я провожу. Только девушке дали обезболивающее с успокоительным эффектом, и она спит. Лучше не будить. Пусть отдохнёт.
Киваю.
Проходим через стеклянный коридор в другой корпус. Здесь уже не пахнет стерильностью и безысходностью. Совсем другой, приятный запах, цветочного освежителя. Третья палата. Медсестра открывает мне дверь. В палате полумрак, горит лишь один тусклый светильник.
Медсестра уходит. Прохожу внутрь, стараясь бесшумно закрыть дверь.
Подхожу ближе к кровати. Надя спит. Просто спит. Как будто дома в собственной кровати. Здесь такие палаты, создающие иллюзию уюта. Мятные стены, картина с природой, мягкие кресла. Кровать с бирюзовым бельём.
Всё это я изучаю только потому, что боюсь смотреть глубже.
И вот вроде бы можно было снять с себя вину. Так бывает у каждой женщины, ничего страшного. Так совпало.
Снять вину и спать спокойно. С любой другой я бы так и сделал: оплатил бы лучшую клинику, купил бы дорогой подарок, путёвку на море. И все грехи смыты.
Но нет… С Надей, кажется, так не получится. Потому что я виноват, да.
Потому что она очень хрупкий сосуд. Одно неверное движение, сжал в руках чуть сильнее – и всё сломалось.
Собираю волю в кулак и смотрю на Надю. И вот теперь вижу детали. Бледная, периодически всхлипывает во сне. Как ребёнок, который долго плакал, прежде чем уснуть. Лиза так делала в детстве.
Закрываю глаза. Дышу.
И как мне теперь с ней?
В моей жизненной конструкции нет таких сценариев, как нужно любить.
А даже если я попытаюсь, то совсем не знаю, как это делается… Я не умею любить так, как надо хрупким, ранимым девочкам. И ведь никто не подскажет, как…
Она могла бы меня научить. Нет, только она и может это сделать. Но не будет. Не захочет. Сейчас – тем более.
Втягиваю воздух. Выходит слишком шумно. Девочка поворачивается на другой бок, к стенке, отворачиваясь от меня.
Но варианта отпустить ее жить, как она простила, в моей голове нет.
Выхожу из палаты. Здесь тихо, уютно и очень обходительный персонал. Надю можно оставить в надёжных руках. Мне кажется, она даже обрадуется, если эти руки будут не мои.
Снова иду в корпус к медсестре.
— Что ей можно? Сладкое? Фрукты? — интересуюсь у девушки, пока жду доктора.
— Да все можно. Противопоказаний нет.
— Хорошо. Спасибо.
Говорю с доктором уже ближе к утру. Прошу обследовать ее более детально на предмет женского здоровья. Обещают все сделать по высшему уровню.
Уезжаю домой, когда уже светает.
Из дома заказываю ей несколько букетов цветов. Разных. Розовых роз, гербер, лилий, полевых, орхидей, ибо не знаю, что она любит. Пусть заставят цветами всю палату.
Я вообще не знаю, что она любит. Я не интересовался. Я в общем не интересовался, что любят женщины. А цветов вообще никогда и никому не дарил. Это лишнее. Я дарил деньги. Мне казалось, так практичнее. Женщина сама купит все, что ей надо. Захочет цветы – тоже купит.
С фруктами та же история – заказываю корзину разных.
Что еще хотят хрупкие, уязвимые девочки?
Серенаду под окном? Закаты и рассветы? Звезд с неба? Солнце на ладони?
Я так не смогу. Нет, финансовых ограничений нет. Проблема с подачей.
Принимаю душ, ложусь в кровать, закрываю глаза, а уснуть не могу. Вроде устал смертельно, вымотан и физически, и морально. Но вот эта тупая боль в груди сдавливает, мешая спать.
Отчего-то на месте Нади на больничной койке представляется Лиза. Какой-то мудак довел ее до такого состояния. Я убил бы сразу. Нет, не сразу, сдирал бы долго кожу живьем.
У Нади нет такого человека, который порвет меня за нее. А жаль…
Уснуть так и не получается. Дремлю пару часов. Приводит в себя звонок от охранника, который это все ей доставил и остался охранять ее возле клиники.
Поднимаюсь с кровати, снова принимаю холодный душ, чтобы немного взбодриться. Иду в спальню Нади, чтобы взять телефон и передать ей.
Пока пью крепкий кофе, покручивая ее простой старенький аппарат, понимаю, что блокировки нет. Провожу по экрану, загорается заставка. Там белый пушистый котенок. Такая милая детская картинка. У Лизы на заставке что-то агрессивное из компьютерной игры. А тут котята.
Ты не киска и никогда ей не будешь. Котенок. Белый, пушистый, с виду милый и ранимый.
Беру свой телефон. Набираю своего помощника по личным делам.
— Федор, мне нужен котенок.
— Что? — прокашливается мой помощник. — В каком смысле?
Да. Таких просьб он от меня никогда не слышал.
Сам в ах*е.
— Что непонятно? Мне нужен котенок. Скину фото, какой именно нужен, в породах не разбираюсь.
— В смысле, животное? — продолжает недоумевать. Я прям слышу, как скрипят его мозги.
— Федя, не тупи. Да, котенок – животное. Чтобы к обеду был! — сбрасываю звонок.
На телефон Нади приходит сообщение с неопределённого номера. Открываю.
«Ну что, мышка, есть что-то стоящее по Литвину? Или ты продолжаешь тупить?»
«Кто вы?» — отправляю в ответ.
Нет, уже понимаю, кто этот шакал. Но мне нужно подтверждение.
«Эдуард. Не зли меня, мышка».
Мышка… Стискиваю челюсть.
Эта мышка перегрызет тебе глотку, шакал. Моими зубами.
Отвечаю: «Да, у меня есть важная информация».
«Да неужели? Встретимся на твоей квартире. Скажи, что хочешь забрать вещи. Я жду там. Не задерживайся».
Хищно улыбаюсь сам себе. Игры закончились.
Самый главный мудак в этой ситуации я. Это бесспорно. Но я вылью весь свой негатив на тех, кто нас свёл и допустил это.
Глава 29
Надежда
Даже не подозревала, что существуют такие клиники. Нет, я знала, что существуют платные отделения, но чтобы настолько.
Палата как гостиничный номер в пятизвёздочном отеле. Со своей ванной комнатой и ремонтом лучше, чем у нас с бабулей. Медсестры и врачи общаются со мной так, словно я им родная и горячо любимая. Все очень улыбчивые, обходительные и заботливые.
Со мной всё хорошо. Живот уже не болит, словно и не было ничего. Мало того, доктор меня уверяет, что всё в норме.
Но домой меня почему-то не отпускают. А я и не хочу. Потому что выписка будет означать не дорогу домой, к бабуле, а назад, в клетку к Литвину.
И я даже не могу его обвинить ни в чем. Не могу потребовать отпустить.
