Девочка с Севера (СИ) - Анна Трефц
— Вы ошибаетесь насчет венца творения. Вас обманули. И печалиться мне не о чем.
— Эх, чем же ты еще можешь себя успокоить, коли не грубой клеветой, — и он фыркнул.
Вот так Маша поменяла место жительства. Поменяла она и образ жизни. Вставала она в восемь утра, мчалась на урок по вокалу. Строгий преподаватель Игнат Робсон, неопрятный косматый мужик лет сорока, спуску ей не давал. Выговаривал, что она полное ничтожество, петь совсем не умеет, а то, что умеет, пением не назовешь. Так, вытье в подворотне. Уроки были странные — то она шипела от низов к самым верхним нотам, то «булькала» октавами, то выпевала музыкальные интервалы.
— Нужно расширить твой диапазон, — ворчал преподаватель. — Иначе ни одну песню тебе не подобрать.
Маша молча терпела, старательно выполняла его требования. Вечерами занималась еще и дома, повторяя по настоянию Игната утренний урок.
В середине дня ее ждал преподаватель по хореографии, который на первом же занятии потребовал называть себя Вовиком, и никак иначе. С ним Маша испытывала настоящие муки. Сначала она проходила с ним классический станок. В детстве, как всякая девочка из хорошей семьи, она занималась танцами, но то были занятия для удовольствия. Она и понятия не имела, что все эти батманы, плиссе и арабески могут так выматывать за считанные минуты. Вовик стоял рядом и периодически лупил ее палкой то по ногам, то по спине, требуя ровных линий.
— Тебе нравится бить людей? — однажды, не вытерпев, пискнула она.
— Человеком станешь, когда научишься спину держать, — холодно ответил садист и, поддев палкой ее бедро, заставил поднять ногу. — Упражнение не закончено. Работай, а не огрызайся.
Серж не появлялся на занятиях. Один раз заглянул в класс к хореографу, оглядел ее, вымученную, растрепанную, мокрую с ног до головы, хмыкнул:
— Потрясающе выглядишь.
И разочарованно обратился к Вовику:
— Смотрю, ты ее жалеешь.
Маша только головой покачала.
Вечером у нее был неизменный шейпинг в спортивном клубе, который заканчивался бассейном, массажем и солярием. А по субботам сауной. Домой она приползала к десяти. Пела упражнения и плюхалась в кровать. На ужин сил не оставалось. Вот и вся жизнь. Спустя неделю у нее появился репертуар. Пока состоящий из одной песни. Выбор происходил в офисе Сержа.
— Нравится? — гордо вопросил он, когда они прослушали первую композицию в исполнении автора.
— Ну… — уклонилась от прямого ответа Маша, которой песня не очень понравилась.
— Ты что, она бешеных бабок стоит! Пять тыщ долларов! Автор — известный человек, — обиделся меценат.
— В общем-то, она не слишком интересна в музыкальном плане, — неожиданно поддержал певицу преподаватель по вокалу. — Голос показать не на чем.
— На нашей эстраде голос показывать не принято, — угрюмо заметил Серж. — Некоторые звезды вообще петь не умеют, и ничего. Была бы морда смазливая да раскрутка хорошая.
— Тогда почему я? — На сей раз Маша смело вскинула на него глаза. — Есть куча девиц куда смазливее меня.
— И то верно, — запальчиво ответил Бобров.
— Тайм-аут, — на манер рефери поднял руку Игнат. — Может быть, эта песня и хит, но не Машин.
Повисла тяжелая пауза. Бобров потер переносицу и недовольно пробубнил:
— Сам знаю. Ладно, есть у меня еще одна на примете.
Правда, автор никому не известен. Держал его про запас, думал, спихну, когда случай подвернется. Он поставил другой диск. Музыка Маше понравилась, но вот исполнение… Голос у композитора был хриплым — слов не разберешь.
Нет, не умею я ждать,
Не умею просить,
Не умею прощать,
Но я умею любить…
Маша задумалась. Песня явно не про нее. Скорее ее Ирма могла бы спеть с чувством. Наверное, для нее она и предназначалась: для гордой женщины, лукавой, жестокой, сильной, как леди Макбет. Мужчины такой восхищаются на расстоянии, потому что подойти боятся. Такая всегда выбирает сама, но остается одинокой. Впрочем, про одиночество — это ей сейчас очень даже понятно. Но вот все остальное…
— И ты такой должна стать, — словно опять прочитав ее мысли, тихо произнес Бобров и накрыл своей ладонью ее.
Она вздрогнула. В который раз удивилась, как это ему удается видеть ее насквозь.
— Слушай, у тебя на лице все написано, — он усмехнулся. — Может, тебе преподавателя по актерскому мастерству найти? Чтобы маску научил носить. Негоже такой простушке петь арии роковых женщин. Машка, ты должна стать роковухой, понятно? Иначе наше дело — дрянь.
Роковухой, похоже, Серж Машу решил сделать незамедлительно. Для чего и потащил этой же ночью в модный клуб на закрытую вечеринку.
— Пора выводить тебя в свет, — буркнул он, впихнув ее в зал, набитый знаменитостями и богачами.
Таким образом Маша впервые появилась на публике официально, как «новый проект Боброва». И первое, что она сделала, — это растерялась. Меценат взял ее за руку, шепнул: «Вперед» — и поволок знакомиться. Отвечали ей приветливо. Мужчины целовали ручку, женщины с натянутой вежливостью улыбались. Но заговаривали только с самим Бобровым. Для всех она оставалась никем — глиной в руках мастера или бессловесной куклой. Во всяком случае, именно так к ней относились все эти люди.
— Вот, наконец-то тебя нашел! — как никогда обрадовался Серж, чуть ли не впихнув ее в объятия того самого голубоглазого высокого субъекта, с которым она видела мецената в ресторане и которого приняла за киллера.
Правда, как выяснилось на музыкальном вечере, он оказался вовсе не киллером, а английским аристократом, но от этого вид у него не исправился. Маша по-прежнему считала его довольно грозным типом.
— Сэр Александр Доудсен, — представил Серж аристократа и указал на певицу:
— А это наша Маша. Вернее, Мария Иванова — восходящая звезда российского шоу-бизнеса.
— Весьма польщен, — заверил ее лорд, на ее взгляд, куда искреннее остальных в этом зале. А может быть, он с детства тренировался скрывать свои истинные эмоции.
— Ну, пойду поговорю, тут нужно мне, в общем, отойти, — неожиданно смутившись, Бобров растворился в толпе, оставив ее наедине с сэром Доудсеном.
Маша тут же покраснела, не зная, что делать и что говорить. Как незадачливая школьница, стоящая у доски и начисто забывшая вызубренный накануне урок, замотала руками. Лорд ей еще раз поклонился, ободряюще улыбнулся, мол, расслабься.
— Александр? — пискнула Маша, теряя остатки самообладания. — Сэр Александр? Разве это английское имя?
— Скорее греческое, — тот жестом показал ей, что можно сесть за столик, и продолжил уже на пути к нему, — Пожалуй, самый известный грек, носивший это имя, был Александр Великий — царь Македонии.
— О, да…Конечно, — согласилась Маша, усаживаясь за столик. — Но все равно в Англии не так уж много Александров…
— Меньше, чем Джонов, но
