Не святой (ЛП) - Риа Уайльд
И тут нахлынули воспоминания. Словно бурные волны во время шторма, они проносятся в моей голове, как в фильме ужасов. Линкольн в бассейне, я прыгаю за ним, спасаю его…
Потом тот мужчина, которого я звала на помощь, но он не помог мне, не так ли? Он ударил меня.
Все было словно в тумане. Я не была уверена. Мне показалось, что он ударил меня, или, может быть, я просто провалилась под воду? Или я ударилась головой о край бассейна в своей слабой попытке выбраться.
Я не могла вспомнить, но одно воспоминание перекрыло все остальные. Я тону, глаза открыты, я смотрю на поверхность воды, темная фигура вырисовывается совсем рядом.
Неужели я умерла? Это был ад?
Попытка пошевелиться на этот раз прошла удачнее, но ко мне были привязаны какие-то провода. Я с усилием открываю глаза, веки тяжелые, глаза болят, зрение расплывается и фигуры движутся одновременно. Рядом со мной усиливается писк.
— Амелия?
Этот голос.
Глубокий, акцентированный голос, баритон и тембр, вызывающий во мне жуткое чувство спокойствия.
— Mondo mia, — склонился надо мной Габриэль. — Ты очнулась.
— Я умерла?
Его рот слегка искривляется в ухмылке, и мои глаза словно застывают в этом выражении, улыбки достаточно, чтобы на его щеке появилась ямочка.
— Нет, leonessa, ты жива.
— Что случилось? Где Линкольн?
По его лицу ползет тьма, стирая улыбку.
— Ты была в бассейне. Он в безопасности, с моей матерью.
Я киваю, облегчение проникает в меня, и непрекращающийся писк у меня под боком замедляется. Линкольн был в безопасности, но его слова подтверждают мои воспоминания.
— Да, я была.
— Ты не умеешь плавать, да?
Я не пытаюсь лгать, отвечая: —Нет, — он тяжело выдыхает через нос. — Я ударилась головой?
Выражение его лица становится хмурым, и он на мгновение замолкает, прежде чем выдавить из себя одно слово.
— Да.
Но это еще не все, он что-то недоговаривает. Я открываю рот, чтобы спросить что-то еще, но тут открывается дверь и входит Атлас.
Его глаза сталкиваются с моими, когда он замирает в дверях.
— Атлас, — рычит Габриэль. — В чем дело?
Я не слушаю их слов, застряв в вихре паники, которая начинает бурлить у меня в животе. Я не ударялась головой. Не ударялась. Кто-то ударил меня.
Человек пытался убить меня. Утопить меня.
Я не ощущаю боль, когда рывком сажусь, а дыхание вырывается из груди.
— Они… он… они пытались убить меня!
Габриэль хватает меня за плечи, пытаясь остановить, но я смотрю не на него, а на его брата. Я никогда не рассматривала их, я даже не могу сказать, кто сейчас именно стоит передо мной.
— Амелия, — Габриэль берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Ты помнишь кого-то?
Я судорожно трясу головой.
— Я не могу! Я не видела!
— Все хорошо, все хорошо, — успокаивает он.
— Амелия, — говорит Атлас от двери. — Ты уверена, что не помнишь? Все произошло быстро, возможно, ты просто ударилась головой.
— Атлас, — предупреждает Габриэль.
— Брат, мы не можем слепо обвинять наших людей в предательстве, основываясь на словах человека, который даже не помнит, что произошло. Это была напряженная и опасная ситуация, разум может сыграть свою роль.
Когда Габриэль делает шаг вперед, я хватаю его за запястье.
— Не надо.
Он останавливается, но снова смотрит на брата.
— Мои люди. Мой город. МОЯ ЧЕРТОВА ЖЕНА! — его рев эхом отдается в комнате. — Где ты был, когда она была в бассейне, Атлас? — уже спокойно спрашивает он.
Атлас насмехается и качает головой.
— Хватит с меня, брат, — он начинает уходить.
— Не поворачивайся ко мне спиной, Атлас.
Атлас делает паузу и снова оборачивается к Габриэлю, а я сижу молча, сглатывая желчь, поднимающуюся в горле. Его глаза перескакивают на меня, выражение лица меняется, совсем немного, но достаточно, чтобы заметить. Я увидела не агрессию, а что-то другое, что-то, чему я не могу дать названия, но оно также быстро и исчезает.
— Конечно, — он насмехается, сделав поклон. — Не хотел обидеть.
— Убирайся, — приказывает Габриэль. — Но мы еще не закончили.
Атлас уходит из комнаты.
— Амелия, мне нужно, чтобы ты постаралась вспомнить, хорошо?
— Я не могу, Габриэль, но там кто-то был, я знаю это.
— Я верю тебе, — успокаивает он. — Я верю тебе, хорошо?
***
Я остаюсь в больнице еще на день, прежде чем меня выписывают, и ни разу Габриэль не уходит. Он остается в кресле рядом с кроватью, спит, когда я сплю, а когда надо уходить, он держит меня рядом. Я отказалась от инвалидной коляски, мне это было не нужно. Головокружение было периодическим, это симптом травмы головы, как сказала женщина-медсестра, отвечающая за меня.
Думаю, Габриэль разрешил покинуть больницу только потому, что у него в доме был свой врач.
— Осторожно! — Габриэль огрызается, когда мы входим в приемный покой больницы, и объектом его гнева становится миловидная медсестра, которая торопилась.
— Габриэль, я в порядке, прекрати.
Он бросает на меня взгляд и крепче прижимает к себе, обхватывая так, будто каждый человек в поле зрения — враг.
Люди обходят его стороной, пока мы идем к двери, и у входа нас ждет машина. Я проскальзываю внутрь после того, как Габриэль открывает дверь, и замечаю за рулем незнакомого мне мужчину.
— К дому, — приказывает Габриэль.
Водитель кивает, и, когда он двигается, его куртка немного поднимается, показывая пистолет за поясом.
Я изучаю его еще немного: светловолосый, широкоплечий, чертовски крупный. С татуировками, выглядывающими из воротника рубашки.
Он встречает мой взгляд в зеркале и ухмыляется.
Мое сердце просто замирает.
Он был чертовски страшен.
— Амелия, это Энцо.
Мужчина ворчит. Ворчит.
— Он мало говорит, — пожимает плечами Габриэль, откидываясь на спинку сиденья. — На ближайшее время я попросил его присмотреть за тобой.
— Присмотреть за мной? — пискнула я.
Энцо подавляет смех, а я злобно смотрю на Габриэля.
— Что ты имеешь в виду?
— Пока я не поймаю того, кто это делает… — его глаза переместились на швы на моей голове. — Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, а я не могу сейчас доверять новым людям.
— Но ты доверяешь Энцо?
Этот человек казался скорее зверем, чем человеком. Господи Иисусе.
— Да. Я не могу быть рядом все время, поэтому, когда меня не будет, Энцо согласился быть твоим телохранителем.
— Телохранитель. Энцо.
Возможно, моя голова еще плохо работала, потому что я не могла расслышать его правильно.
— Да.
— Зачем мне телохранитель!?
— Нам действительно нужно это обсуждать, leonessa?
— Но…
— Ты можешь сразиться со мной позже, — Габриэль поднимает мою руку, проводя большим пальцем по небольшому синяку на том месте, где медсестра делала прокол для капельницы. А затем он шокирует меня, поднося тыльную сторону ладони к губам и нежно целуя ее.
— Я испугался, — шепчет мужчина.
Внезапно перегородка между передним и задним сиденьями начинает подниматься, загораживая Энцо. Габриэль слегка улыбается.
— У ублюдка что-то не в порядке с проявлением чувств, — шутит он.
— Габриэль…
Габриэль поднимает свои огненные глаза, чтобы встретиться с моими.
— Я думал, что потерял тебя еще до того, как ты появилась у меня, Амелия.
— Я в порядке.
Он тяжело вздыхает.
— Прости меня.
— Все в порядке, я прощаю тебя, — поспешно говорю я.
— Я должен был защищать тебя! — он опускает глаза на мою руку, прежде чем поцеловать ее еще раз, затем он поворачивает ее, проводя носом по тонкой коже на моем запястье, следуя за тонкими голубыми линиями вен. — Я не справился.
— Габриэль, — начинаю я.
— Я хочу тебя, Амелия. Я хочу тебя. Ты моя, но этого недостаточно. Мне нужно больше тебя. Но потом я нашел тебя в бассейне, когда ты истекала кровью…
