Опасное искушение - Джиана Дарлинг
Я был готов к этому.
А вот к чему я не был готов, так это к появлению спускающейся по лестнице Бьянки.
Я почти не видел ее в течение нескольких дней после нашей бурной встречи на пляже Бишопс-Лэндинг. Казалось, если не проще, то бесконечно разумнее держаться от нее подальше. У меня чертовски зудела кожа, когда я вспоминал этот мягкий ротик, эту сладкую, влажную киску, жадно вцепившуюся в меня так же, как и ее руки на моих плечах. То, как она лизала мой шрам, словно кошка, ухаживающая за ранкой своего детеныша. Как будто она могла исцелить меня своим прикосновением.
Я не нуждался в дополнительном искушении. Все воспоминания, которые преследовали меня в часы бодрствования и сна, усиливались ощущением ее присутствия в одной комнате со мной.
Я поклялся больше не брать ее. Речь шла не об удовлетворении плотских желаний.
Речь шла о мести. Хладнокровной, яростной мести.
И наконец-то она свершилась.
Я жаждал этого.
Почти так же сильно, как каждый раз, когда вспоминал ее поцелуи со вкусом зефира.
Стиснув зубы, я взглянул на свои часы Patek Philippe, те самые, которые были на мне в тот день, когда я впервые встретил Бьянку.
— Бьянка! — взревел я, и мой голос заполнил все закоулки и щели моего готического дома. — Спускайся сюда, немедленно.
— Господи, не надо кричать.
Я замер при звуке ее донесшегося с лестницы голоса, но не посмотрел в ее сторону, сделав глубокий, бодрящий вдох.
«Она всего лишь девушка», — напомнил я себе.
Семнадцатилетняя девушка, слишком наивная ради ее же блага.
— Ух ты, — прошептал Брэндо во внезапно наступившей тишине, даже Пикассо застыл рядом с ним.
— Ты выглядишь сногсшибательно, Бьянка, — тепло, почти с гордостью, согласился Уолкотт.
Мне хотелось высмеять его за то, что он так очарован, но, черт возьми, я не мог винить его, когда сам почти оцепенел, глядя на нее.
— Тирнан? — позвала она, и нерешительность в ее голосе проникла сквозь щелку запертой двери в мое сердце и заставила его бешено колотиться. — Как я выгляжу?
Я медленно повернул голову, сузил глаза, словно приготовился смотреть прямо на солнце.
А там была она.
Не семнадцатилетняя девушка.
Нет.
В ней была вся женщина, вся грация и утонченная женская сила.
Платье, подчеркивающее изящные изгибы ее стройного тела, должно было выглядеть нелепо. Нижняя половина платья парила вокруг нее, белые перья двигались, как будто она скользила по лестнице, а не ступала. Лиф был выполнен из сетки телесного цвета и тщательно подобранных бриллиантов и серебряных кружев, которые заставляли ее сиять в свете горящей над входом старинной люстры. Свет падал на волосы Бьянки, превращая их в золотистые локоны, рассыпавшиеся по спине и плечам и застегнутые бриллиантовой заколкой у нее над левым ухом.
Но меня покорили именно ее глаза, подведенные темно-коричневым, из-за чего синева ее радужек казалась перенасыщенной, слишком синей, чтобы существовать в природе. Их взгляд устремился ко мне через весь зал с одним простым вопросом, который сам собой врезался в мою гребаную грудь.
«Что ты обо мне думаешь?»
Я думал, что она изысканна.
Самое прекрасное создание, что есть на земле.
Ангел, спускающийся по изогнутой лестнице в ад, в объятия мужчины, который, по ее мнению, был чудовищем.
Возможно, это должно было бы вызвать у меня стыд, но я чувствовал, как в моем животе разгоралось желание. Я жаждал этого контраста, хотел взять этот красивый накрашенный рот и размазать по ее щекам помаду головкой своего члена, вгонять его ей в горло и смотреть, как с ее ресниц стекает тушь. Я хотел пометить ее всю, как свою, запачкать ее чернотой своей души и посмотреть, как далек смогу затащить ее в ад вместе с собой.
Я пошел вперед, не замечая, что делаю, мои ноги сами собой быстро преодолели разделяющую нас лестницу. У меня в голове не было ни малейшего представления о том, что я буду делать, когда доберусь до Бьянки, но внезапно оказавшись лицом к лицу с ее совершенством, мое тело, казалось, нашло ответ.
Я обхватил своей татуированной рукой ее шею, там, где должны были быть бриллианты, моя роза — ее единственное украшение, а затем впился в нее своим ртом, раздвигая ее губы, словно меч, пронзающий плоть.
Под моей ладонью Бьянка задрожала.
Я вгрызался в нее, зверь во мне был голоден и жадно впивался в каждый дюйм ее рта, в пространство за ее зубами, в заднюю часть ее языка. Бьянка вцепилась в мои локти, пока я удерживал ее и брал все, что мне заблагорассудится.
Когда я наконец отстранился, Бьянка тяжело дышала, ее помада стерлась, обнажив припухшие губы, покрасневшие из-за щетины, которую я не соизволил сбрить.
Низкий рык удовлетворения вырвался из моей груди прежде, чем я смог его остановить.
А Бьянка…
Она уловила этот звук и улыбнулась мне крошечной, трепетной улыбкой в награду за мое собственничество.
— Тебе нравится, — догадалась она, снова став нахальной, и засмеялась, сверкая глазами.
Я не ответил ей, потому что слова только выдали бы меня. Вместо этого я схватил ее за руку и бесцеремонно потащил вниз по лестнице. Бьянка усмехнулась у меня за спиной, как будто моя грубость была в чем-то очаровательна.
Я стиснул зубы.
Уолкотт, Эзра, Хенрик и Брэндо стояли вместе у подножия лестницы, одинаково ухмыляясь.
— Ты никогда не целовал так маму, — заметил Брэндо со всей искренней неловкостью ребенка.
Я отбросил руку Бьянки, как раскаленный уголь, и метнул на Брэндо испепеляющий взгляд, но он уже переключил свое внимание на сестру, бормоча о том, что она похожа на Чудо-женщину, на принцессу амазонок.
— Вот, — тихо сказал Уолкотт, оттаскивая меня на несколько шагов, чтобы вложить что-то в мою руку.
Это была плоская бархатная коробочка такого же темно-сапфирового цвета, как глаза Бьянки.
— Нет, — тут же сказал я, отталкивая его. — Ни в коем случае.
— Сегодня она представляет тебя. МакТирнана, а не Морелли или Константинов. Бьянка должна выглядеть как красавица этого чертова бала, Ти, а не как нищенка. Дай ей это, — тихо, но настойчиво возразил Уолкотт, чтобы слова не долетели до ушей Бьянки.
Обычно он был самым добродушным из «Джентльменов», но сегодня Уолкотт казался
