Любовный эксперимент по-американски (СИ) - Елена Армас
Лукас: Последний вопрос, и отстану. Перекусишь у отца или оставить тебе ужин в микроволновке?
Каждый раз при общении с ним меня словно распирало изнутри. Сейчас это ощущение нахлынуло с удвоенной силой и уходить не хотело. Лукас был неправдоподобно милым парнем, о чем, видимо, сам не имел ни малейшего представления.
Да что же это такое? Проклятье или, наоборот, подарок небес? Дело в том…
— Рози!
Я отлипла от телефона и столкнулась с заинтересованным папиным взглядом.
— А? Что ты сказал?
— С кем переписываешься?
Его вопрос заставил меня вернуться в то время, когда я была шестнадцатилетней девчонкой, а папа выспрашивал, нравится ли его дочери кто-нибудь из мальчиков.
Помни, Горошинка, парня надо выбирать такого, который не просто будет дарить цветы, а посадит для тебя целый сад.
— Так, с одним другом, — небрежно ответила я.
— Это «один друг» вызвал у тебя такую восторженную улыбку?
— Просто меня насмешило его сообщение. — Я заблокировала экран и кинула телефон в сумочку. — Он вообще с чувством юмора.
— Неужели? — многозначительно хмыкнул отец. — Расскажи, что за шутка.
Нора, кивнув нам, вышла из комнаты, и я немедленно использовала представившуюся возможность:
— Знаешь, меня куда больше позабавил ваш разговор с Норой. Похоже, кое-кто просто не мог оторваться от беседы, — добавила я, ткнув пальцем в его сторону.
Он расхохотался. Приятно слышать его смех!
Увы, веселился папа недолго: вдруг примолк и глянул на часы.
— Судя по всему, твой брат уже не появится, — вздохнул он.
Я попыталась изобрести новое оправдание, однако что тут придумаешь?
— Наверное, нет, папа.
— Ясно, — кивнул он. — Что ж, давай закончим наши дела — хочу, чтобы ты уехала не самым последним поездом.
Через несколько часов я вышла на Пенн-стейшн и, чувствуя себя на удивление измотанной, решила потратить несколько долларов на такси. На метро ехать не хотелось — уже поздно, на улице темно.
Стояла на углу, дожидаясь машины, когда мое внимание привлек молодой человек на другой стороне дороги, расхаживающий взад-вперед. Парень низко опустил голову и жестикулировал на ходу. Хм, знакомая манера…
Я пригляделась и невольно сорвалась с места.
Никак, Олли?
Пробежав каких-то десять футов, убедилась: да, это мой братишка. Господи, сколько мы не виделись? Олли сильно изменился — плечи стали шире, вытянулся. И все же я не обозналась. Этот мальчик — хотя какой мальчик? Мужчина! — точно мой младший брат. Но… что случилось, почему он здесь?
Преодолев последние несколько шагов, я его окликнула:
— Олли! — Он тут же вскинул голову. — Что ты тут…
Подойдя почти вплотную, я на миг лишилась дара речи. С ним точно было неладно. Под глазом фингал, губа разбита…
— Боже мой, Олли…
Я невольно потянулась к его лицу, погладила по щеке, и он скривился.
— Что с тобой? Кто это сделал?
Брат прикрыл глаза, и я отчетливо осознала: стоящий передо мной девятнадцатилетний парень нуждается в утешении. Его голова возвышалась над моей на добрых пять дюймов — уже не тот мальчишка, который смотрел на старшую сестру так, словно она достала с неба луну, хотя она всего лишь тайком принесла ему плитку шоколада. И все равно мне хотелось обнять и защитить брата от враждебного мира. От человека, причинившего ему боль.
— Все со мной нормально, — проворчал он.
У меня в груди поднялась темная волна гнева.
— Клянусь, если будешь повторять свою дурацкую присказку «все нормально», я выйду из себя!
Олли выдохнул, а может — вздохнул. Наверное, я была слишком резка. Так или иначе, гнев слегка улегся.
— По-моему, ты уже вышла, Горошинка.
— Как это случилось, Олли? — в свою очередь вздохнула я, изучая его раны.
— Подумаешь, фингал. Бывает…
Я набрала полные легкие воздуха, однако приказала себе сохранять спокойствие.
— Поэтому ты и болтаешься у вокзала? Почему не приехал к отцу?
— Ты написала, что возвращаешься, вот я и хотел извиниться, — буркнул брат.
Я осторожно коснулась его распухшей губы.
— Болит?
Он пожал плечами, и у меня на языке закрутились слова, которых Олли явно не хотел бы услышать.
— Рассказывай, что с тобой происходит.
— Слушай, я молодой парень, все заживет — не успею оглянуться, — имел наглость заявить он.
Уходит от разговора.
— Да, ты молод, но это не значит, что следует лезть в ситуации, которые заканчиваются разбитой физиономией. Никому не следует — ни молодым, ни старикам.
У меня затряслись руки. Я была озадачена, взбудоражена и в то же время беспомощна. Не знала, как заставить брата прислушаться к моим словам, отнестись к старшей сестре с доверием.
— Олли, тебе сам бог велел наслаждаться жизнью, веселиться — словом, делать то, чем занимаются девятнадцатилетние парни. — Я покачала головой, удивившись неожиданно возникшей мысли. — Твои синяки имеют отношение к загадочной работе в ночном клубе?
Брат отпрянул и высвободился из моих объятий.
— Можешь хоть раз мне поверить? Я неплохо зарабатываю. Дела идут прилично. Подумаешь, небольшая потасовка! Обычное недоразумение.
Я снова потянулась к Олли. Он сделал шаг назад.
Хм, а брат неплохо одет. Даже дорого — я и то не могу позволить себе наряды от таких известных брендов.
Он проследил за моим взглядом и покачал головой.
Мне хотелось на него накричать, и сдержалась я с трудом. Если начну — остановиться будет сложно.
— Ты связался с наркотиками?
Олли вскинул голову и округлил глаза.
— Чего-чего? — выдохнул он, словно я поинтересовалась, не обзавелся ли он золотым унитазом.
— Приторговываешь наркотой? Вот чем ты занимаешься?
— Господи Иисусе, Рози… — с отвращением скривился Олли. — Ничем я не приторговываю! Наркотики тут ни при чем, ясно? Ты просто не понимаешь. Я…
Брат помотал головой, и растрепавшиеся черные волосы упали ему на лоб.
— Что «я»?
— Танцую, — неохотно и не слишком уверенно обронил он.
— В ночном клубе? Значит, зарабатываешь там на одежду, которая стоит не меньше, чем я плачу за квартиру?
Олли пожал плечами.
Боже, мой братишка… танцует за деньги? Заделался стриптизером?
Я пыталась соблюдать спокойствие, хотя сердце в груди так и ухало. Не так давно подумала, что Лукас готовит как Волшебный Майк — стриптизер из известного фильма, а теперь выясняется, что мой братишка именно по этому пути и пошел.
На меня накатила грусть, голова закружилась. Помолчав, я открыла рот, собираясь то ли отчитать мальчишку, то ли задать новый вопрос, однако не успела: подкатившая к тротуару машина ослепила нас светом фар.
Олли прикрыл рукой глаза и тихо чертыхнулся. Окно машины опустилось.
— Ну, красавчик, прыгай сюда, —
