Людмила Сурская - Машка, или Ключи от счастья

Кирилл мучился, собирая купленную на ёлочном базаре искусственную сосну. Ему помогал Максим и дело, кажется, сдвинулось с безнадёжной точки. Маша достала старые накопленные ещё с детства игрушки. И они пытались с Юлей как-то разобраться в них. Каждый год она подкупала хоть по нескольку новых украшений, но в этом году было не до этого. Ёлка тоже осталась с прошлых лет, но маленькая по меркам Тарана. Он её с ходу забраковал. "Пашку такая мелочь не впечатлит. Куплю большую". Ну и купил. Вот и пыхтит пытаясь сложить уже неделю. Живую, по настоянию Маши, дома никогда не ставили. Машке жалко её выбрасывать и она долго переживала твердя: "Убили, домой труп притащили, а потом выкинули". Так и стали ставить искусственную, чтоб не выкидывать труп. Кирилл традиции ломать не стал. Дни шли, а ёлка не желала собираться. "Конструкция на уровне космической техники не иначе как военные побочный продукт на конвейер кинули". — Скрипел он.

— Зря ты всё это затеял. Эта Пашку тоже не впечатлит, — пыталась вразумить Маша, — он ещё ничего не понимает. Чумеешь только около этой кучи веток.

— Ничего осилим, да сынок? — отобрал он у Пашки ветку, пробуемую на вкус, — зато с шишками и до потолка.

Раздумав всплакнуть по поводу не состоявшегося жевания, малец занялся хождением вдоль дивана. Пашка болтался около отца, цепляясь за дорогой кожаный диван слюнявыми ручонками, а, шлепнувшись, пытался его даже погрызть.

— Вкусовое знакомство пошло, — веселился Максим.

— Кирилл, давай я его заберу, чтоб он тебе не мешал.

— Нормально всё. Иди, занимайся своими делами, цыплёнок.

— Нормально? А это? — ткнула она в вгрызающегося в парадный диван Пашку.

— Э-э, чувачок, это уже лишнее. Нас бабуля за такой ужин веничком по мягкому месту отходит. Причём обоих.

— Бабуля не дойдя до дивана умрёт на пороге, — вздохнула Машка.

Ухмыляющийся Таран, взяв веточку, неосмотрительно пошлёпал сына по памперсу. Сообразив, что это интересно и подползя к куче таких же веток лежащих горкой на ковре, ребёнок, раскидав их выбрал понравившуюся ему и размахивая ею направо и налево не щадя ничего запрыгал от удовольствия на попе. Эта радость продолжалась до тех пор, пока он не шлёпнул себя по моське. Сочный рёв и хохот ребят пригнал, щебечущих на кухне подружек, в гостиную. Смеющийся Кирилл, валяющийся по ковру с всхлипывающим сыном на животе, предстали перед их испуганными глазами.

— Что происходит?

— Макс? — накинулась Юлька на хохочущего парня.

— А? Я с него угораю. Нет, я не могу, — смеялся тот.

— Не пугайтесь. Шлёпнул себя по моське. — Не мог успокоиться Кирилл смеясь. Вот видите, уже ветку жуёт, как верблюд. Всё в рот. А на четвереньках бегает не хуже енота. Кто эти памперсы придумал, такая лафа. Жопку вымыл и ползай полдня.

— Ты на упаковке посмотри, может адрес того гения есть. Благодарственную телеграмму пошлёшь. — Скорчила гримасу Юлька.

— Так бы и общался с тобой. Макс, тебе не сказано повезло, — кривлялся Таран. — Вылитая чертовка.

Юлька подпрыгивала от ярости, но при Максе связываться с ним не стала.

— Мы забираем чебурашку, — решительно выловила малого она. А вы мальчики собирайте ёлку. Ша. Такими темпами вы её до старого Нового года не осилите.

— Опасное соседство Пашки и ёлки может трагически закончится для обоих. — Поддержала подругу Маша. — Смените развлечение, включите телевизор или послушайте музыку.

Какое-то время мальчишка сидел на Юлиных руках тихо, а, освоившись, устроил ей развесёлую жизнь. Требуя водить его за руки по кухни. — Слушай Машка, как ты это выдерживаешь. У меня спина не гнётся. Думаю, мы погорячились, забрав это разлюбезное дитя от папеньки. Приспичило же такому шилу уродиться. Копия родитель. Надо было пожертвовать диваном. Пока он его грыз, всем было хорошо. О, кричит чего-то и, по-моему, тебе.

— Маш, мне завтра придётся днём поработать. Новый альбом пишем, — кричал из гостиной Кирилл, в надежде докричаться до сидящих на кухне девчонок.

— Получается? — заинтересовалась Юлька.

— Последние вообще классные песни записали. Закончим, принесу, послушаете.

— Машуня, ты выкрутишься без него, может прийти помочь? — предложила она.

— Справлюсь. Наташа каждый день наведывается. Хотя к хорошему быстро привыкаешь. Боюсь проснуться и не найти его рядом.

Новый год самый светлый, самый бесполый и безвозрастный праздник. Единственный в своём роде вызывающий чувства счастья. Опять же, даже подготовка к нему, суета возле него приносит массу радости и удовольствия. На собранные слои ёлки под визг и улюлюканье малыша вешались тут же игрушки, которые ему хотелось непременно сорвать. Изо всех силёнок тянулся потрогать и, кинув разбить. Он широко открытыми глазами смотрел на упавший и разлетевшийся на мелкие блестящие крошки шар, а потом, глубоко изумлённо вздохнув, заревел, не понимая происходящего. Но, взяв ещё один, уже нарочно кинул и, проследив за его судьбой превратив его в осколки, опять заревел. Кирилла с Максимом всё это приводило, умиляя в восторг и веселье.

— Маш, мы, наверное, уже старые, до нас плохо доходит эта его затея.

— Зачем он их бьёт, если ревёт потом?

— Не могу обещать, что в точку попала, но, наверное, увлекает его и то, и другое. Игрушка ему интересна красотой, яркостью, а в осколках он находит свою прелесть, но одно но…, жаль игрушку. Отсюда и рёв. — Почмокала в залитые горькими слезами щёчки Маша сына.

— Ох, ты мой медвежонок, — умилялся Кирилл, забрав его у Маши и тиская мальца. — Завтра папа купит тебе ящик таких шариков, и мы их на улице покидаем. Сделаем бум, бум.

— Если папа медведь, то сын непременно должен быть медвежонком, как же иначе. — Съязвила Юля. — Милый папик, ты испортишь дитя. Машенция, ты чего молчишь, какой бум, бум.

— Кирюша, мне, кажется, Юля права, ты делаешь ошибку.

— Не понял, что за наезд?

— Нельзя ему всегда и во всём потакать.

— Девочки мои, он же малюсенький ещё человечек, — вступился за Кирилла Макс.

— К тому же добрый и ласковый парень, — расцеловал карапуза Кирилл.

— Какое от него можно ждать воспитание. — Махнула рукой Юлька.

— Ну-ка сыночка покажи, как ты маму любишь. — Пашка, обняв ручонками за шею, прижался к её щеке. — А поцеловать? — мальчишка с папиных рук, послюнявил Машкины губы.

— Обхохочешься, чему ещё мог научить Таран, — всё же улыбнулась Юля. — Большой обезьян и его подобие.

— Это ты от зависти, — съязвил Кирилл.

— Моё любимое создание, — забрала Маша сына целуя. — Ах, ты любви обильная обезьянка. Она не могла, вернее, боялась признаться себе, как ей было хорошо. Попав к маме на руки, Пашка полез искать "титю". Маша пыталась отучить сына от груди, как-никак девять месяцев уже. Мальчишка безобразничал, кусаясь. Захватывал сосок зубами и с любопытством в глазёнках смотрел, как у Машки выкатывается слеза.