Девочка Грешника - Даша Коэн
Мне в ответ только улыбнулись и согласно кивнули. А большего мне было и не нужно.
Только Рома, бесконечная дорога вдоль залива, солнце и счастье, запутавшееся между нами.
Я просто буду жить. Наслаждаться всем этим. И не жалеть ни о чем. Главное — сердце свое и чувства держать под замком. Вот и все.
А потом был Выборг и целый день мы провели вместе, осматривая достопримечательности. Посетили военный музей, пару соборов, храм и еще какой-то костел. Названий их я не запомнила, хотя Рома был ходячей энциклопедией. Он знал все обо всем. А еще он был прекрасно осведомлен, как свести с ума, незаметно совращая меня наглыми взглядами и бесстыдными прикосновениями в самых неподходящих местах.
И мне было совершенно не до разговоров. Совершенно!
— Рома, — закусила я губу почти до крови, когда на обеде в каком-то колоритном ресторанчике парень бессовестным образом опустил свою руку под стол, а потом нырнул под подол моего платья.
— Да, я здесь, — подмигнул он мне и продолжил, как нив чем не бывало, рассматривать меню.
А сам творил такое…
— Мы же в ресторане, — уперла я руки локтями в стол и прикрыла лицо ладошками.
И чуть шире раздвинула я ноги.
— И что? Где-то есть правило, что нельзя кончать в ресторане?
— Перестань, — взмолилась я.
— Ты уверена?
— Нет, — проскулила я.
— Тогда иди в уборную, приведи себя в порядок и сматываемся отсюда.
— Хорошо, — встала я и на ватных ногах двинула в нужном направлении.
А потом тихо пискнула, потому как сзади на меня налетел Красавин, запирая на ходу дверь и толкая меня к раковине.
— Рома? — вся задрожала как лист осиновый.
— Да, Рома, я, Рома…
Всего пара мгновений и вот он уже задрал подол моего платья и приспустил мне трусики. А дальше расстегнул свои джинсы, разорвал пакетик с защитой, раскатал и врезался на всю длину, прихватывая меня жестко за волосы.
Я кончила почти сразу же, потому что ничего эротичнее в своей жизни не видела. Он, словно дикий зверь, яростно вколачивающийся в меня. И я, самозабвенно ему отдающаяся.
Хочется стонать в голос, но Рома мне не позволяет. Приподнимает к себе и запечатывает рот ладонью, а сам продолжает двигаться, улыбаясь как сам Сатана. И меня от этого его вида прибивает еще жестче.
Толчки становятся яростнее. Но я не возражаю, потому что мне все слаще и слаще, и горячие судороги пробегают по моему телу. Глаза закатываются, а ноги слабеют. Меня совершенно точно скоро разорвет.
Вот сейчас!
Прямо сейчас! Да!
— Ты, пиздец, какая красивая, Соня…но когда кончаешь, то это просто отвал башки, — шепчет он хрипло, а потом выходит из меня и деловито приводит нас в порядок.
— Нам…нам нужен черный выход, — бормочу я, так как мне ужасно стыдно перед персоналом ресторана. Ужасно стыдно!
— Нет, не нужен, — припечатывает Рома, — пошли, нам нужна еда, а потом мы поедем в Глебычево, где я наконец-то оторвусь.
Надо ли говорить, что все так и случилось?
Да, это был прекрасный день. И домой я вернулась только поздно вечером, немного печальная от того, что время рядом с Красавиным подошло к концу.
Но завтра был новый день и новая встреча. А потом еще одна и еще. И так целая неделя, за которую я успела почти сойти с ума от любви и от счастья.
И бабуля все чаще смотрела на меня подозрительно, потому что я то и дело глупо улыбалась, витала в облаках и переписывалась с Ромой, который писал мне ванильную чепуху.
Вот только в пятницу он улетел в Москву, и я уныло бродила по дому, а потом несколько часов пробыла у Мани, слушая, как она читает вслух «Великого Гэтсби».
— А зачем он уехал? — вдруг прервалась Рябинина на вопрос.
— По работе, — выдохнула я, вспоминая как вчера мы с Ромой ужинали на Севкабеле и бесконечно целовались, провожая уставшее солнце.
— Совсем втрескалась, да?
— Совсем, — вздыхаю я.
— Знаешь, не хочу нагнетать, но сентябрь близко, Соня.
— Я поставлю точку, когда будет надо. Я смогу, не переживай. А пока у меня еще есть время.
— А если у твоего красивого Красавина все это серьезно, что тогда?
И именно на этом моменте сердце прошил слишком болезненный спазм.
— Не думаю, Мань. Да и Рома ничего такого не говорит. Я по тебе скучал, я тебя хочу…вот и все, что он транслирует мне.
— Ну, а все же, что если?
— Зачем ты мне душу травишь, Рябинина? — нахмурилась я и почти скукожилась от душевной боли.
— Прости. Все, я заткнулась.
Но Рома не вернулся в субботу, и в воскресенье тоже. И переписка между нами почти сошла на нет. Я первая никогда ему не писала. Прививка у меня была надежная. Да и он просто отделался парой дежурных фраз:
«Прости, дела задержат меня в Москве еще на какое-то время».
«Ок», — вот и все, что я ответила ему, мысленно прощаясь с ним навсегда.
Но во вторник он вернулся, хотя я уже стойко приготовилась страдать от того, что это все левые отмазки, чтобы я сильно его не доставала. Думала — слился парень. Опять.
Но нет, что-то заливал про какие-то там контракты, сложные переговоры и несговорчивых оппонентов, но я слушала его вполуха, а потом и вовсе заткнула ему рот, затолкав туда свой язык.
Пусть целуется, это у него получается лучше, чем рассказы мне рассказывать. Так хотя бы не больно.
И снова были три отвязных дня, наполненных сексом, смехом и беззаботными разговорами. Но почему-то в эту неделю Рома, трахая меня, все смотрел с каким-то отчаянием мне в глаза и все спрашивал, рыча, как загнанный зверь:
— Ну почему мне так хорошо с тобой, Соня?
А я откуда знаю? Мне бы тоже получить ответ на этот странный вопрос. Почему именно ты, Рома? Почему именно сейчас?
Почему я с головой ушла в эти запретные чувства?
А потом наступила очередная пятница. Разморенный день у Ромы дома. Тонна мороженого, съеденного на его огромной террасе с видом на залив, Зенит-Арену и Лахта Центр. Много секса. Очень много. Истерзанные поцелуями губы. Легкое саднящее ощущение между ног. И вот он уходит в душ, а я остаюсь лежать в кровати и заторможенно смотреть как медленно скользят белоснежные кораблики по Малой Невке.
Вздрагиваю от неожиданности, так как на тумбочке начинает
