Мои сводные монстры - Дана Блэк
- Это ты своему Виктору скажи, - обрываю ее угрозы. - Что? - переспрашиваю, когда она поднимает глаза и смотрит на меня в упор, - разбирайся со своим женихом, - повторяю, - а не со мной.
- Тина, - его серьезный низкий голос заставляет нас обеих вздрогнуть.
Поворачиваемся к арке. Виктор перебрасывает куртку через плечо.
- Поехали, я тебя провожу до центра.
Тина усмехается. И виляет бедрами к нему. Победительницей себя чувствует.
Стою у раковины и кусаю губы. И когда парочка уже почти скрывается в коридоре, делаю решительный шаг к ним.
- А посуду кто будет мыть, Виктор, - спрашиваю и замираю, когда он оборачивается.
На его лице такое безграничное изумление написано, что я бы засмеялась, не будь я так напряжена.
- Что? - он лениво влезает в рукава кожанки.
- Посуду, - повторяю громче и подхожу ближе. - Традиция. После ужина. Всем вместе.
- Тебе-то откуда знать об этом, красотка? - из кармана он достает ключи.
- Мне Регина сказала, - равняюсь с ним и складываю руки на груди, от его темного взгляда закрыться пытаюсь. - Может, я не так поняла, и традиции - это что-то необязательное, просто слово красивое, - жму плечами, - тогда вопросов нет, езжай, брат, занимайся своими делами.
- Какой я тебе брат, - говорит он еле слышно и цапает меня за руку. Ойкаю, он сдвигается вместе со мной обратно на кухню.
- Виктор, отпусти ее, - слышу за его спиной недовольнй голос Тины и вырываюсь, он толкает меня, и я налетаю спиной на стол.
Его ладони опускаются на столешницу по обеим сторонам от меня.
- Не советую язвить, Алиса, - своим телом он мне обзор закрывает, и будто даже воздух крадет, мне тяжело дышать. Виктор наклоняется ближе, грудью почти касается моей груди. - Тебе в моем доме еще спать ложиться. И если хочешь, чтобы ночь прошла спокойно - извинись сейчас. И впредь на счет традиций моей семьи не рассуждай, красотка. Договорились?
Глава 24
С ожесточением тру губкой грязную миску и кошусь в окно.
Мне отсюда лишь часть двора видно, и непонятно, уехали Виктор с невестой, или еще в доме торчат, со всеми прощаются.
- Лапушка, ты почему никого не дождалась? - слышу голос Ника сквозь плеск воды, и сам он подходит к раковине, берет из моих рук чистую миску. Сдергивает белое полотенце с ручки посудомоечной машины. - Сегодня можно все сюда загрузить, - разрешает. - А на следующей неделе устроим нормальный ужин. И будем с тобой вместе посуду мыть.
Не отвечаю, не глядя на него ополаскиваю стаканы.
- Так, ясно, - он усмехается. Выключает воду. Наклоняется ближе, протискивается к раковине, и я невольно отступаю, задираю на него голову. Он улыбается. - Обиделась? Зря. Нас ждали на ужине, я же не мог забрать тебя и махнуть в аэропорт. Оттуда несколько часов самолетом до пляжа, и пить коктейли на берегу океана, на теплом песочке под полосатым зонтиком.
- Хорошо расписал, - киваю, и перед глазами эта картинка, где мы с ним под звездным небом на пляже вдвоем. - Думаю, мог бы, Николас.
- У меня есть обязательства перед семьей, - говорит он и темный взгляд непривычно серьезный, чуть грустный. - Я, может, и хотел бы, Алиса. Но все немножко сложнее, чем тебе кажется.
- Расскажи мне. В чем сложность.
- Ну. Ночью на свадьбе ты под столом мой член сжимала. А сегодня мы с семьей вместе ужинали. Понимаешь, лапушка?
Со стороны арки раздается недовольное покашливание, и мы оборачиваемся. Глазами натыкаюсь на сурового деда и невольно сжимаю крепче мокрый стакан, щеки полыхают, слова Ника в висках стучат.
- Я тебя жду, Николас, - негромко напоминает дед. Кивает мне. - Посуду загрузят в машину, Алиса, не надо мыть, - повторяет слова внука.
Ник отталкивается от раковины, близко-билзко ко мне, окидывает меня красноречивым взглядом. И лишь потом, спустя долгие секунды, сдвигается в сторону.
Он шагает к деду, а я запоздало замечаю, что не дышала даже, и перевожу дух. Подхожу к воде и открываю кран, споласкиваю стакан, и лицо заодно. Ставлю посуду в сушку и, не выдержав, выглядываю в окно.
Машины Виктора нет - значит, уехал. Невесту провожать, как и обещал. Храбрый полицейский, истиный джентельмен.
Я перед ним не извинилась за то, что про традиции их ляпнула, но я и не считаю, будто не права в чем-то.
И вот он уехал, но он же вернется. И если не пошутил про ночь в их доме, и что спокойной она не будет - одной лучше не оставаться.
Грызу ноготь и топчусь на кухне, бесцельно разглядываю мозаику на потолке. На шахматную доску похожа, черные и белые клеточки, только без фигурок.
Это красиво, у Регины талант.
Прислушиваюсь к шуму в доме, и это так непривычно, у нас с папой всегда было тихо, нас ведь всего двое. А здесь пространство наполняет ровный гул - работает техника, где-то рядом бубнит телевизор, отголоски разговоров долетают, и снаружи соеди, кажется, подстригают пожелтевший газон.
Достаю сотовый и набираю Вику.
- У меня ночевать не получится, наверное, - говорю, едва она принимает вызов и забираюсь на высокий мягкий табурет. - Я у Рождественских.
- И когда ты мне об этом сказать рассчитывала? - Вика возмущается, слышу, как она обиженно раздувает щеки. - Ты же не хотела к ним ехать?
- Так вышло, - веду пальцем по лакированной столешнице, вдоль линий. - И машину пока не забрала. Если меня отпустят - могу заехать за тобой. Попозже.
- Как понять, “если отпустят”, - переспрашивает Вика, и по голосу уже представляю, как она недобро щурится. - У тебя там что, военный режим? Казарма? Отпрашиваться надо? Алиса, я с тебя в шоке.
Молчу.
Глупо все это, но я же не знаю здешних порядков, если даже братья домой ночевать возвращаются, если даже папа переехать согласился - никто со мной не шутит, это ясно. И к семье Рождественских у меня претензий нет, только к братьям, но не выносить же всем на обсуждение то, что между нами случилось.
- Ладно, Вик, - болтаю ногой в воздухе, в вазочке на столе ворошу орешки. - Что ты решила?
